|
Летом я с группой из 25 человек отправился на Английские озера. Нас очень гостеприимно встретили в Лэнгдале, городке со старой пороховой фабрикой, спрятавшейся за десятком каменных домишек, и одним большим зданием, превращенным в гостиницу. Множество ручьев журчало вокруг. Мы были совсем одни. Каждый день мы подолгу бродили по холмам и возвращались для выполнения гурджиевских упражнений на площадку для игры в мяч. После обеда мы устраивали обсуждения. В то время мои интересы были поглощены взаимодействиями различных уровней Бытия. «Происхождение видов» Дарвина отвлекло внимание философов от шкалы Бытия, развиваемой биологами от Аристотеля до Кювье, но я чувствовал, что в этой естественной иерархии, реальность которой была очевидной для всех нас, мы должны найти один из ключей для понимания человеческого предназначения. В то время я писал эссе, позднее ставшее 35 главой «Драматической Вселенной». В Лэнгдале мы получили письмо от профессора Макса Борна, в котором говорилось: «Статья чрезвычайно меня заинтересовала, но мне нужно время, чтобы сделать определенные выводы». Он согласился приехать к нам в Кумб Спрингс. Математические выкладки в статье, сказал он, безупречны, но невозможно поверить в фундаментальное предположение, что пространство и время в значительной степени являются условиями существования. Он полагал, что они проистекают из природы материи, точнее, материя - это то, что мы воспринимаем в рамках пространства и времени. Его интерес воодушевил нас, хотя его больше волновала та форма, в которой мы представляли наше главное предположение. Мы едва ли догадывались, что пять лет работы отделяют нас от публикации в «Трудах Королевского Общества». Вернувшись в Лондон после семинара в Лэнгдале, я обнаружил, что судьба распорядилась так, что Ассоциация горной промышленности Великобритании сочла нужным ограничить мою свободу и выступления. Первым моим побуждением было остаться и попробовать вернуть утерянные позиции. Но затем я понял, что в действительности хочу устраниться, так как у меня было слишком много работы и я нуждался в некотором сокращении собственной деятельности. Вместо этого я взваливал на себя все больше и больше. К нашим занятиям по выходным в Кумб я обязался прочитать цикл лекций в Вестминстерском Церковном Дворце на тему «Человек и его Мир». Лекции умели успех, и наша группа крепла месяц за месяцем. Но я запустил свою работу в Ассоциации горной промышленности. Наш президент, Герман Линдарс, был глубоко огорчен. Он был уверен, что я перетрудился и что напряжение войны повлияло на мои заключения. Я отнесся к нему без должного понимания и благодарности. Наша близкая семилетняя дружба и сотрудничество были омрачены моим неприятием любого давления извне. Теперь я понимаю, насколько неразумно себя вел. Я хотел быть свободным от обязательств и одновременно боролся за то, чтобы все держать в своих руках. Помню, как я читал своей жене выдержки из "Эгоиста": «Трудно уступить, если тебя заставляют». Она не могла понять, почему, видя свою глупость, я продолжал поступать точно так же. — 168 —
|