|
Немало времени прошло, прежде чем я поняла, что теперь мой удел – холодная, саднящая пустота в груди, звенящее льдинкой в голове слово «нежеланная» и абсолютная неспособность забыть, разлюбить, освободиться. Я пыталась обидеться на него. Зачем приручил, зачем дал поверить в ответное чувство, зачем ласкал серыми своими бездонными глазами, руки касался, тепло и мягко, – зачем? Но обида не проходила. Он – любимый, лучший, безгрешно‑незапятнанный. Все я сама. Сама увидела то, чего нет, сама поверила, сама перешагнула ту самую точку невозвращения, после которой уже нет надежды на освобождение от этой зависимости. И в один из серых этих безжизненных дней он, как ни в чем не бывало, пришел, взял за руку, прижался щекой. – Сегодня – танцы, собирайся, малыш. Вытирая слезы счастья, я бегу наводить красоту. Вечер прекрасен, незабываем, любимый так нежен, столько любви льется из его удивительных глаз. Мы возвращаемся домой возбужденные, дурные от радости. И, полная бурлящего ожидания, я слышу: – Спокойной ночи, крошка, увидимся завтра. И снова холод одиночества. В этой смене полета и агонии мы много говорили, но тема наших прошлых жизней была не то, чтобы под запретом… скорее, под меткой «чрезвычайно опасно, трогать не рекомендуется». По умолчанию я была уверена, что мы с одной планеты и даже из одной страны. В обществе столь различных существ только мы так походили друг на друга. Я никогда не знала себя такой любящей, привязанной, преданной. И никогда не испытывала такого парализующего холода неизвестности в отношениях. Как только мне начинало казаться, что мои чувства отвергаемы, он обрушивал на меня потоки любви, ласки, нежности. Наши ночи были похожи на тропические ливни, а дни – на полет вокруг Солнца. Но стоило мне начать верить в то, что я любима и желанна, ледяной ливень закрывал от меня мир… Кидаясь из крайности в крайность, из «все стерплю, лишь бы был рядом» в «переплачу, перегорю, откажусь от любви», я решила рискнуть. Конечно, я ждала, что он скажет мне «нет, не гони меня, я так люблю тебя, мне не прожить без тебя». Но услышав мое: – Я понимаю, что ты меня не любишь. Мне больно и страшно, но я не хочу, чтобы ты жил со мной из жалости или по привычке. Я не заслуживаю такого унижения. Уходи. Не обращай внимания на мои слезы. Уходи… Он не ответил… Просто поцеловал меня в заплаканные глаза и вышел. Прошла минута и бесконечная вторая. Прошел вечный час и нестерпимо растянувшийся второй. Прошел день, наполненный звуками хлопающих чужих дверей, и беззвучно‑мертвый второй. И месяцы шли, а он не возвращался. — 3 —
|