|
10.25.3. Ценностный опыт В прошлом философы стремились систематизировать ценности почти исключительно с точки зрения человеческого опыта и в рамках ограниченных земных представлений. Поскольку изучение Факта привело нас к принятию однородности нашего человеческого опыта со всяким другим опытом, мы едва ли можем надеяться удовлетворительно объяснить ценности, не показав, что они, по крайней мере, равно-объемны со всем опытом. Поспешное и опасное мегалтропическое заключение, к которому приходят почти все моралисты - христианские, мусульманские, индуистские или буддистские, - состоит в том, что только человек среди всех конечных творений способен к ценностному опыту, и, потому, только он значим во Вселенной. [9] Когда Кант утверждает, что метафизика занимается Богом, Свободой и Бессмертием, ни он, ни его критики не сомневаются, что он имеет в виду человеческую свободу и бессмертие человеческой души. Когда Бозанкет писал: "Вселенная с высшей точки зрения, занята конечными существами, местом создания души"[10] - он не скрывал своего убеждения, что это касается человеческой души. Сбросив оковы антропоцентрической космологии - в частности, уловив спрятанные глубины вечности и гипарксиса, - мы получаем возможность найти систему ультимативных ценностей, проявлявшихся спонтанно. Увидев, как потенциальное связано с актуальным посредством повторения, мы можем надеяться также, что будем в состоянии увидеть, что мы должны делать, чтобы реализовать наши потенциальности. Здесь возникает несколько вопросов. Не является ли "ценности" ничем иным, как паттерном потенциальностей, напоминающим платоновские идеи. Не являются ли "факты" просто копиями вечных ценностных моделей? Можем ли мы надеяться, что старые схоластические проблемы реальности универсалий ante res, post res and in rebus могут быть разрешены с точки зрения вечности, времени и гипарксиса? Мы должны попытаться ответить на эти вопросы, прежде чем двигаться далее. Нужно заметить, во-первых, что все они относятся к знанию; во-вторых, что не все знание - одного рода. Различия же сводятся к тем, которые были предположены между рациональным и эмпирическим: между mundus intellegibilis и mundus sensibilis. Различия в нашем знании Факта возникают из стратификации Существования. Знание Гипономного мира отлично по роду от знания Автономного мира. Знание жизни отлично по роду от знания о существовании за пределами жизни. Каждая из двенадцати категорий направляет внимание к модусу знания, отличному от остальных, поскольку оно относится к разным уровням Существования. Сумма различных знаний, гипотетически достижимых посредством детального изучения двенадцати уровней Существования будет всей Фактической истиной. Но истина, изучаемая таким образом, не будет ни однородной, ни исчерпывающей. Не сумев увидеть полиморфический характер факта и истины, философы были вынуждены слишком сузить границы естественных наук и, вследствие этого, принимали вопросы Факта за вопросы Ценности и наоборот. Известный пример того, что можно назвать ошибкой фактуализации ценностей или, как ее обычно называют, "ошибкой натурализации", является предположение, что некоторый род фактического знания - как, например, "доказательство" сохранения человеческой личности - может укреплять или изменять наше чувство ценностей и даже влиять на религиозные верования. В лучшем случае такие "факты" могут снабдить нас данными для лучшего понимания времени, вечности и гипарксиса. Они, действительно, могли бы показать нам, как согласовать кажущиеся противоречивыми теории - восточные и западные - относительно телесной реинкарнации и телесного воскресения, показывая, что ни то, ни другое не может быть понято без представления о возвращении /recurrence/. Но даже если это будет достигнуто, мы ни на шаг не приблизимся к пониманию того, почему мы должны прожить свою жизнь так, а не иначе. — 17 —
|