|
8 Посвящение князя Через неделю Александра закончил «рыбаков». Князь, глядя на полотно, не мог вслух высказать свои душевные перемены, а они были. Вслед за некоторым эмоционально-чувственным знанием стала меняться его внешняя жизнь, что заметили домочадцы. Он наполнил самого себя и дом покоем, отменил все излишние распоряжения, прекратил встречи в «пустыми» господами, перестал бывать в высшем свете. Но все больше князь тянулся к Александру, подолгу, часы напролет скакал в лесах на гнедом скакуне. А в последнее время пристрастился к рыбалке. Дважды или даже более того, Полновский заводил разговоры с Машей о новом быте, говорил, что его гнетет такое огромное поместье, управление им, и, что можно чаще проводить время в деревенском домике в соседней губернии, принадлежавшем некогда его жене Ирме. Дочь ничего на это не отвечала, а только смотрела сквозь отца, как бы думая о своем. И такие разговоры случались с ним постоянно, и уже даже регулярно, словно приступы неизвестной болезни. Однако что-то держало Полновского от решительных действий. Наступила весна. Александр изменился внешне: на его загорелом лице появился румянец, тело окрепло, а щеки стали обрастать порослью, придавая совершенно мужской вид. Приятным весенним утром всё семейство обыкновенно вставало и, встречаясь за завтраком свежей выпечкой с малиновым вареньем, обсуждало предстоящий день: работу и отдых, встречи и прогулки. В то утро, когда князь вновь стал говорить с Сашей о своих внутренних исканиях причин счастья и бытийных начал, они были на веранде только вдвоем. – Алексашка, мальчик мой, я не могу сдержать всё то состояние своей души, всё, что накопилось с тех пор, как мы познакомились… моя жизнь меняется, думаю, что все здесь заметили это… – начал он, не формулируя свою мысль точно. – Мы видим, что колесо вращается а остановится не может. Это хорошее начало, а те страдания, которые посещают вас, князь, они должны быть. Иначе ведь нет движения: сверхусилие, порой даже болезненное ощущение тает нужный развитию толчок. Сердце ваше мягкое, дайте ему тонкую пищу. – Я даже рад страданиям: они напоминают мне, что я жив и иду куда-то. Но куда? И что это за пища, о которой ты говоришь? – Движение такого рода могут привести к объективному восприятию. Однажды, когда я был еще мальчиком, Святой Михаил показал мне что это значит – воспринимать мир объективно, целостно. Но для этого нужна особая пища, а добывается она в разрушении своих представлений о себе. — 35 —
|