|
Дома уже все спали, а он бросился к мольберту и писал до утра. Это был его подарок прекрасному вору картин, синеглазой Катерине. Он закончил его за два дня – так быстро, как еще никогда не писал. А потом упал на солому и заснул крепко-крепко, совсем младенческим сном без сновидений. *** На небе месяц набрал свою последнюю четверть. Вечер был романтическим для любого поэта. А Александр был поэтом, хоть и не писал поэзию. Сердце юноши взрывалось восторгом весенних чувств, ручьи журчали алмазными ручьями; то ли от того, что новая работа принесла так много сил и вдохновения, то ли от того, что Катерина волновала его. Одним словом, всё это имело для него трогательное значение. Он спешил подарить то, чему посвятил душу в эти два дня. Когда, не помня себя, ноги донесли его до дома Катерины, что-то остановило Александра. То ли уличный шум, то ли мысль. Но был с самого начала этой истории какой-то фон, какая то неверная нота. Сделав еще с десяток шагов, он услышал разговор. Это были женские голоса, и меж них – голос Катерины. – Девочки, представляете, он такой наивный. Ну, просто ребенок. – Ты целовалась с ним, Кати? И как? – Да, целовалась. По-моему, целуется он лучше, чем малюет. – Ха-ха-ха, это правда… Вот дурак – нарисовал мазню, и думает, что это картина. – Я ему сказала, что это прекрасная картина, с необыкновенной реальностью. – Что же он? – Поверил, да так разошелся философствовать. Я, говорит, вижу другую реальность, живу в своем мире. Ну, чем не бред? Бедненький какой – он верит в это. «Пальцы у тебя, словно у великого пианиста», говорю. – Ох-хо… И, поди, возгордился. – Да это он хотел тебя в постель затащить! Все они сперва бедненькими да скромненькими прикидываются! Он как все мужики – нужно только одно, а потом – бросит. Свое получит и скажет: «Я в своем мире живу. Ничего не понимаю, что ты хочешь от меня?». Надо бы ему отомстить за грубость. – Проучи его, проучи. Али слабо тебе Катерина? Ведь не впервой так развлекаемся… – Надо все его картины выкрасть, чтобы он понял, что так нельзя малевать. – Я скажу ему, когда придет иной раз ко мне, что куплю все его работы. Товар возьму, а за деньгами – к теткам отправлю. Вот они посмеются, бестии. Да на рынке ославят. – Ну, на том и порешим. А я пока своим сестрам расскажу, пусть смеются, ведь, вправду, – есть над кем. Сердце подпрыгнуло в груди. «Что же это? Почему так? Она надо мной смеялась... и так жестоко!». Слезы накатили на глаза, сделали их красными и туманными. Грудь сжалась, и внутри ее так пронзительно зажгло. Захрипело горло в порывистом дыхании. Александр только и сделал несколько шагов и с размаху упал на мостовую, разбив голову в кровь. Тело охватил удар, от которого его трясло, и ртом шла пена. Такое впервые случилось с ним. — 18 —
|