|
— Наш друг утверждает, что под зримой оболочкой привычных предметов он различает на своих пейзажах контуры других форм, неуловимых для большинства людей. — Да, именно так, — подтвердила мисс Холмвуд. — Как только наши духовные глаза начинают открываться, перед нами предстает данная сторона сущего. Я дерзнула продолжить беседу. — Мисс Холмвуд, рассматривая полотна Вильмена, я обнаружила неясные человеческие или звериные силуэты в изображениях деревьев и утесов. Вы полагаете, что он видит их на самом деле? Однако если он верит в ангелов, фей, духов деревьев, скал и родников, то почему он представляет их в антропоморфном виде? У духа дерева не обязательно облик зверя или человека, у него может быть другая, невообразимая для нас природа: почему бы ему, например, не походить на дерево? — То, что вы говорите, верно, если вы имеете в виду мифологических богов, которых язычники некогда отождествляли с природой. В самом деле, почему дриады или наяды походили на женщин? По речь не об этом. У всякого живого существа, будь то человек, зверь, растение или даже минерал, есть астральный двойник, видимый лишь посвященным. Этого двойника, созданного по образу и подобию материального предмета, с которым он связан, и состоящего из тончайшей материи, вполне возможно воссоздать посредством направленных на него мыслей. Возникшая в результате субстанция реально существует, однако ее внешний облик либо вообще произволен, либо искажен силой мышления наблюдателя. Господина Вильмена научат в нашем обществе многим вещам, — с уверенностью прибавила пожилая дама. После этого она ушла от меня с едва заметной снисходительной улыбкой. Я так и не узнала, что означает для членов «Высшей Мудрости» процесс вхождения в картину. Прошло несколько месяцев. Бремя от времени я встречалась с миссис Морган, положившей начало моим отношениям с членами «Высшей Мудрости». Она жила довольно далеко в пригороде и лишь изредка приезжала в клуб. К тому же эта дама состояла во многих других обществах, ассоциациях и группах, и, послушайся я ее или уступи своему любопытству, мне пришлось бы без конца ходить по часовням, в которых свершались странные ритуалы, и по спиритическим кружкам и ложам, где вещали о сокровенной сущности Каббалы[15]*, эзотерических доктринах Иисуса, Моисея и Будды, египетских и тибетских инициатических учениях, а также о многих других удивительных и замысловатых премудростях. Но я приехала в Лондон вовсе не за тем, чтобы заниматься утомительными изысканиями о тех, чей путь лежит вне проторенных дорог науки и философии, об этих странниках, плывущих к «благословенным островам», Я жаждала совершенствоваться в разговорной практике английского языка, на котором стремилась бегло говорить и писать. Кроме того, я усердно посещала библиотеку Британского музея, где продолжала изучать индийские философские учения. Тем не менее миссис Морган познакомила меня с различными людьми, принадлежавшими к той или иной из этих многочисленных организаций, и, в частности, с членами Теософского общества, филиал которого находился в Лондоне, а штаб-квартира — в Индии. Я разделяла далеко не все их взгляды, но подружилась со многими сторонниками этой организации и впоследствии неоднократно посещала как ее офис, так и филиал. Всякий раз, когда позволяли обстоятельства, я охотно возобновляла эти дружеские связи, к сожалению, надолго прерывавшиеся из-за моих странствий в глубь Тибета или поездок по отдаленным уголкам Китая. — 14 —
|