На протяжении всего своего творческого и духовного пути Рене Генон был противником любых попыток модернизировать истинное знание и привести его в соответствие с суетливыми запросами современности. Он называл подобные учения неоспиритуалистическими и вел с ними непримиримую борьбу. Внимательно изучая неоспиритуализм изнутри ( в молодости он успел побывать в большинстве тайных обществ Франции, после чего решительно порвал с ними), Генон убедился в профаническом характере популярных тогда оккультных центров и лож масоно-мартинистского толка. Именно поэтому он расстался с орденом, возглавляемым знаменитым магом начала XX века Папюсом. Весь путь Генона, после увлечения оккультизмом постепенно превратившегося в крупного исследователя эзотерической символики древних культур, а затем нашедшего себя в исламской вере и умершего в Каире шейхом, был неуклонным приближением к Лону Традиции. Опыт Генона, сумевшего овладеть наукой "распознавания духов" и разглядевшего под пышными одеждами псевдотрадиции ложь и пустоту, имеет огромную ценность для всех искателей истины последнего столетия. Особенно этот опыт ценен для России, подвергающейся интенсивному духовному воздействию сил тьмы, методично уничтожающих ее сакральную сферу. Успешность подобных разрушений во многом обусловлена такой русской национальной чертой, как готовность идти до конца даже в гибельных заблуждениях. Оккультный бум и увлеченность толпы ложными мистическими традициями вплоть до черной магии придают духовной атмосфере современной России особые апокалиптические оттенки, а уже упомянутое искусство "распознавания духов", по вполне понятным причинам, находится в нашей стране явно не на высоте. Потому значение для России таких фигур, как Рене Генон, с его огромным интеллектуально-духовным наследием, трудно переоценить. Твердая пища для духаОдной из бесспорных заслуг Генона является то, что он вернул понятию интеллекта живую эзотерическую глубину, практически утраченную мистиками последних столетий. Действительно, изучая литературу соответствующей тематики, можно видеть либо спекулятивный рационалистический мистицизм в духе Спинозы или Экхарта Мейстера, либо сентиментальные восторги католической мистики. Столь же бесплодным оказалось привнесение этих двух тенденций — рационализма и сентиментализма — в сферу философии, где они, в действительности принадлежащие к одному профаническому уровню мышления, создают видимость оппозиции и противоположности. Редко кому удавалось совместить выводы мистического сердечного опыта и пульсацию творческой мысли воедино столь же успешно, как это сделал в своем изложении основ сакральной метафизики Рене Генон. Вышесказанное не означает, что он решил эту проблему раз и навсегда, что в принципе и невозможно, и о тех проблемах, которые порождает геноновский синтез ума и сердца, речь пойдет впереди, но, во всяком случае, мыслитель сделал в этом направлении громадный шаг, безусловно представляющий собой новое слово всей европейской традиции (если, конечно, Генона можно к ней причислять). Следует подчеркнуть, что Генон никогда, в том числе и в данном случае, ничего не изобретал и не развивал, а лишь очистил истину от многовековых заблуждений. — 2 —
|