|
По-видимому, Генон не был знаком ни с русской святоотеческой литературой, уделившей понятию сердца огромное внимание, ни с учением о мистике сердца, разработанным в произведениях ряда русских философов, среди которых нужно упомянуть в первую очередь Достоевского (вспомним Кириллова с его теорией "идеи чувств"), Н. Лосского, И. Ильина, Б. Вышеславцева. Кстати, примерно в одно время с Геноном на Западе некоторые мыслители (среди них нужно особо отметить О. Шпенглера и В. Шубарта с его книгой "Россия и душа Европы") проявляли серьезный интерес к русской духовной культуре, не говоря о жившем в прошлом веке и хорошо известном Генону Жозефе де Местре с его "Петербургскими вечерами". Русский подход к проблеме сердца снимает противоречия между чувствами и знаниями, рассматривая интуицию как проявление мистической силы сердца. Разумеется, речь идет о сердечной интуиции. Для Генона само понятие интуиции есть контр-инициатическая провокация, введенное в философию Бергсоном и как бы узаконивающее то смешение планов, которое характерно для современного мировоззрения. Оно по определению не имеет ничего общего ни с подлинной интеллектуальностью, ни с чистым гнозисом инициации, предполагающим абсолютную четкость и строгость при передаче знаний. Однако в завершающих главах мыслитель начинает говорить о таких свойствах сердца, которые можно осознать, лишь прибегая к понятию интуиции и смежным с нею свойствам. Перед нами еще одно гениальное противоречие, нисколько не умаляющее ценность геноновских идей и объяснимое, наверное, лишь тем, что само понятие сердца столь же антиномично, сколь и понятие истины (вспомним слова П. Флоренского: "Истина есть антиномия"). При желании можно найти и другие пункты геноновского наследия, с которыми хочется поспорить, однако почти все они касаются частных сторон его творчества. В главном же исследования мыслителя, посвященные смыслу символов, и те выводы, к которым он приходит, вызывают ощущение огромной глубины и основательности. Вне сомнения, они получат отклик со стороны ищущей и думающей России, книга священной символики которой до сих пор не написана. Но сам факт написания Геноном "Символов священной науки" содержит в себе мощный стимул к подобной работе. Русский традиционалистский исследовательский центр "Беловодье", издающий уже вторую книгу Генона (первой книгой была уже упоминавшаяся работа "Царство количества и знамения времени"), собирается выпустить труд, специально посвященный теме русской сакральной символики. Он едва ли был бы возможен без того значительного исследовательского импульса, который задал "каирский отшельник". — 13 —
|