|
С другой стороны, священные книги великих мировых религий никогда не смогли бы оказать достаточно сильное влияние на верующих, ибо то, что они содержат в общедоступной форме, по объему весьма незначительно в сравнении с трудами великих ученых и философов. И поэтому мы справедливо можем утверждать, что сила этих священных писаний скрыта в магии слова, т.е. в его сокровенной силе, которая была известна Мудрецу прошлого, стоявшему у истоков языка. Рождение языка было и рождением человечества. Каждое-слово выступало как звуковой эквивалент переживания, связанного с внутренними или внешними стимулами. В основе длительного процесса формирования языка лежало огромное творческое усилие, и именно благодаря этому усилию человек смог подняться над животными. Если искусство можно назвать воссозданием и формальным выражением реальности через посредство человеческого опыта, то создание языка можно назвать величайшим достижением искусства. Каждое слово изначально было тем средоточием сил, в котором действительность преобразовывалась в звучание речи, в живое выражение души человека. Посредством: этого звукотворчества он овладел миром и, более того, обнаружил новое измерение, мир в самом себе, открывающий перспективу более высокой формы бытия, которая превосходит настоящее состояние человечества в той же мере, в какой сознание цивилизованного существа возвышается над сознанием животного. Предчувствие более высокого состояния бытия связано с определенными переживаниями, скрытыми вместе с тем настолько глубоко, что их невозможно ни объяснить, ни описать. Они столь неуловимы, что не поддаются сравнению, и связать, их с чем-либо в мышлении или воображении невозможно. И все же такие переживания несравнимо реальнее всего того, что доступно нашему взору, осмыслению, осязанию, вкусу, слуху или запаху, – ибо эти переживания связаны с тем, что предшествует и содержит в себе все остальные ощущения, и по этой причине не может быть отождествлено ни с одним из них. И потому-то только посредством символов можно намекнуть, указать на эти переживания. Однако данные символы опять-таки возникли не произвольно, не являются спонтанными: выражениями, вырывающимися из наиглубочайших сфер человеческого разума. "Формы высшей жизни во Вселенной и в природе вырываются, воплотившись в видения пророка, в звучание голоса певца, и предстают перед нами чарами видения и звука, чистые и открытые. Их существование – признак священной силы провидца-поэта. Слова, слетающие с его уст, – это не обычное слово, шабда, образующее речь. Это – мантра, импульс к созданию мыслеобраза, власть над тем, что есть, тем, как оно действительно существует в своей чистой сущности. Таким образом, это – познание. Это – истины бытия, превосходящие представления правильного и ошибочного; это – действительное бытие, за пределами мышления и сознания. Это – "познание" чистое и простое, познание Существенного, Веда (греч. – oida, нем. – wissen, ведать). Это – непосредственное одновременное осознание познающего и познаваемого. Подобно тому, как оно выступало в качестве некоего духовного импульса, который словом и видением обретал власть над провидцем-поэтом, точно так же, во все времена, где бы ни встретились люди, знающие, как использовать слова-мантры, они обретают магическую силу вызывать непосредственную реальность – будь она в облике богов или в игре слов. — 3 —
|