|
ГИБКОСТЬ То, что, по мнению суфиев, можно было бы назвать предварительным образованием, подготавливающим людей к получению более глубокого опыта и в то же время наделяющим их способностью к единению с существующим обществом, связано прежде всего с приобретением более гибкого подхода к вещам, который многие люди считают несовместимым с требованиями обычной жизни. Они, конечно же, неправы, о чем многократно свидетельствует на протяжении по крайней мере тысячелетия единая суфийская история на Среднем и Ближнем Востоке, в Центральной Азии, Индии и на Дальнем Востоке, а временами даже в некоторых районах Европы. Так что прежде всего полезно упомянуть, в чем состоит суфийский эффект знакомства людей с концепциями, которые они прежде не рассматривали. Речь идет о вещах, не проявляющихся в повседневной жизни с такой отчетливостью, какую им придают суфии в своих историях, поэзии и учениях. Очевидным примером служит суфийское осознание того, что обстоятельства изменяют факты и что одно и то же может считаться абсолютным для одних целей и относительным — для других. Это многократно иллюстрируется в опубликованных мной историях. Один западный мыслитель отметил эту проблему и необходимость ее решения. «Среди происходящего вокруг люди совершенно не обращают внимания на то, что им знакомо, — говорит Альфред Норд Уайтхед, — и лишь весьма неординарный ум способен проанализировать очевидное» . Такой ум представляется нам неординарным только потому, что человеческое мышление не может свернуть с проторенной дороги. Вот одна история, до сих пор не публиковавшаяся: Верблюда и мышь объединяла лютая неприязнь к тому, что бездумные, глупые люди называют сегодня элитарностью. Каждый из них утверждал, что должен иметь то же, что и другой, а не то, что отмерено ему в соответствии со взвешенной оценкой его потребностей. Но когда единомышленники захотели пить, им дали воду, и в результате оба они погибли. Верблюд умер от жажды, получив порцию мыши, а мышь утонула, упав в порцию верблюда. ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ И ТОЧКИ ЗРЕНИЯ Наш вид изучения предполагает также способность видеть вещи более чем с одной точки зрения. Мы опубликовали немало материалов на эту тему. Третий существенный подход состоит в том, чтобы поставить под вопрос и исследовать свои предположения, не попадая, однако, в зависимость от подобной практики. В некоторых районах Востока люди пользуются похожими техниками в отрыве от всего остального и, разумеется, так углубились в них, что в конце концов пришли к ощущению бесполезности каких бы то ни было действий вообще, разве что только для исследования собственных предположений. Подобное злоупотребление, как и многие другие, возникает, когда человек использует как священную заповедь или магическую формулу то, что предназначено служить инструментом, — как, скажем, если бы кто-то повторял таблицу умножения, ожидая от этого какого-то волшебного умножения тех или иных вещей. Суфии всегда указывали на инструментальную функцию, заключенную в тотемах и формулах. Конечно, некоторые мыслители на Западе (и даже на Востоке) довели эту идею до такой крайности, что регулярно собирают многочисленных слушателей и подолгу вдалбливают им, как важно не слушать никаких учителей. Урок из этого следующий: любой инструмент может стать тотемом, но далеко не каждый тотем, если подобное вообще возможно, способен стать полезным инструментом, да и то только если другие сопутствующие обстоятельства согласованы. — 14 —
|