|
Еще один важный аспект взаимодействия в обществах таков, что мнение их руководителей не всегда будет соответствовать твоему. Но, поскольку в твоем возрасте еще рано думать о таких непреложных истинах, как, к примеру: «Блажен муж иже не идет на суд нечестивых и на седалище их не седе» (из Св. писания) или о словах Александра Пушкина: «Ты – поэт! Живи один», хотя бы потому, что у тебя в силу возраста это и не получится, не переживай. Всему – свое время. Но знай и о том, что суждения, имеющие хождения в различных обществах, не так‑то просто изменять. Вот тому пример. Александра Дюма‑отца пустили в Россию только в 1858 году, когда царь Николай I, запретивший его роман «Учитель фехтования», уже умер. За любознательным французом, отправлявшим свои путевые заметки в Париж, был установлен негласный надзор полиции (впрочем, Дюма его не заметил, может быть, из‑за восторженного приема, оказанного ему петербургским обществом). У Дюма появились русские друзья, самоотверженно помогавшие ему постигать «варварскую Россию» и везде его сопровождавшие. Дюма с экскурсионным визитом посетил русскую тюрьму, и после на страницах парижского журнала наивно посоветовал Александру II освободить узников Петропавловской крепости и разрушить казематы. Но наивность – не порок. В результате девятимесячного путешествия знаменитого француза в России родились его «Путевые впечатления. В России». Впрочем, политтехнологи прошлого тут же принялись высмеивать легкомысленного иностранца, попытавшегося объять необъятное: рассказать о настоящем и прошлом огромной страны. С их легкой руки пошла гулять цитата о «развесистой клюкве», под которой якобы отдыхал незадачливый автор. Русские современники Дюма проверить цитату не могли: «Путевые впечатления» были опубликованы в России только в 1993 году. Сегодняшний внимательный и педантичный читатель при всем желании благом и непринужденном никакой «клюквы» в книге автора «Трех мушкетеров» не найдет, но зато в ней есть восхищение русским хлебосольством, петербургскими «белыми» ночами и эрудицией его новых друзей. И негодование на несвободу, воровство, мздоимство чиновников и неудобные дрожки… С тех пор многое изменилось, дрожками уже никто не пользуется, но остались те же традиции мнений определенных сообществ, которые не суть, что объективны и вообще – точны. За каждым из них надо искать свою мотивационную подоплеку. Вот от такого влияния «господствующих» мнений или их авторов в лице временных председателей каких‑либо сообществ я и хочу тебя предостеречь. — 7 —
|