|
Хозе перепробовал много работ: регистрировал книги в картотеке публичной библиотеки, поднимался в четыре часа утра, чтобы разнести газеты, мыл окна, служил посудомойщиком, разгружал с товарных вагонов стофунтовые мешки с солью. Он полагал необходимым для художника серьезно изучать историю искусств. Побывал в Европе и посвятил много времени искусству эпохи Возрождения. В конце шестидесятых увлекся настенной живописью и расписывал стены колледжей; позже стал искусствоведом в Боулдере, штат Колорадо. В 1970 году, преподавая в Калифорнийском университете Дэвиса, он организовал первый Фестиваль Всей Земли. «Одна из причин, по которым мне нужна была научная степень, — однажды признался Хозе, — заключалась в том, что мне давно стало ясно: если я не хочу, чтобы ко мне относились как к душевнобольному, моя деятельность должна официально оправдываться моим научным статусом. Где-то года в четыре у меня было первое видение, и уже с того раннего возраста я стал понимать, что чем-то отличаюсь от остальных людей». Тогда же он стал изучать тибетский буддизм. «Даже прикрывшись степенью доктора философии, трудно безнаказанно оставаться визионером. Выяснилось, что надо развивать в себе сострадательность и духовность. Без этого я, наверное, ожесточился бы, превратившись в эдакого озлобленного богемца, сидящего в кофейне и язвительно критикующего общество. Я учился спокойно относиться к тому, что на меня нападают». Я помню, что еще на заре нашей дружбы Хозе часто называл шестнадцатое и семнадцатое августа 1987 года благоприятной датой для празднования Гармонической Конвергенции. Тому было несколько причин: интуитивное прозрение, самобытная интерпретация концепций майя и современных пророчеств некоторых североамериканских индейских племен. Как поймет читатель «Скользящих по волнам Зувуйи», Хозе Аргуэльес воспринимает откровение и пророчество и в шутку, и всерьез одновременно. Стихийный отклик на идею Конвергенции оказался сильным, а к середине 1987 года еще более усилился, когда эта информация попала в прессу. Хотя Конвергенцию и называли «очередной нью-эйджевской апокалиптической заморочкой», это событие привлекло внимание миллионов вполне здравомыслящих людей, которые были рады возможности помолиться и помедитировать о мире и благополучии своей измученной войнами планеты. Стало очевидным: в нашей культуре почти нет понимания ни значения мифа, ни роли мифотворца. Мифы рождаются не для того, чтобы в них верили или не верили. Они предназначены для использования. Если миф или метафора срабатывают, заставляя нас переосмыслить глубинные ценности, то они гораздо правдивее фактов из вечерних новостей или хрестоматии. Миф, поэзия, живопись и музыка — это реальности разных измерений, пища и отдохновение для усталого духа. Человека лучше всего учат сказки, игры, структурные образы. — 2 —
|