|
Именно Картер предложил отправить в Каир и мумию и саркофаг на патологоанатомическую экспертизу, и там известный в то время судмедэксперт Смит предположил, что произошла какая-то ошибка. Однако никакой ошибки не было. Картер их не допускал практически никогда. Он должен был подменить мумию. И вполне естественно, что Дэвис пришел в ярость, поскольку понимал всю безнадежность борьбы с этими, как он сам их называл, «случаями бесстыдного жульничества»[267]. Таким образом, на тот момент для Говарда Картера и лорда Карнарвона кризис благополучно разрешился, однако Дэвис, Эйртон и Джонс знали правду, поэтому им следовало заткнуть рты. Смерть Эйртона в 1911 году однозначно рассматривалась как несчастный случай. В данном случае это не так уж принципиально. Если бы потребовалось, ее бы квалифицировали как самоубийство… У другого участника этой драмы, Эрнеста Джонса, действительно было слабое здоровье. В грустном письме домой, написанном примерно за год до смерти, он жалуется на свое плохое самочувствие; однако после прочтения этих щемящих строчек создается впечатление, что он умирает, но не от туберкулеза, а от тоски. Совершенно очевидно, что в той ситуации, после подмены мумии царицы Тии, всякая работа в Долине теряла смысл, поскольку сам Дэвис уже вполне понимал, что перед ним стоит совершенно непосильная задача. И после смерти Джонса, и после того, как Эйртон уехал из Египта, Дэвис продолжал оставаться потенциально опасной личностью для Картера с Карнарвоном. В конце концов, он мог нанять для руководства раскопками другого археолога. А значит, следовало подыскать такого человека, который вполне разделял бы планы Картера и Карнарвона. И он был найден. Этим человеком оказался Гарри Бертон из Метрополитен-музея. Того самого учреждения, которое извлекло наибольшие выгоды из последующего «открытия», сделанного Картером и Карнарвоном. Впрочем, не остался внакладе и Бертон, заявивший, что опустошенная гробница, найденная Дэвисом, и была последним пристанищем Тутанхамона[268]. В 1914 году Дэвис в отчаянии бросил все и умер совершенно разбитым человеком. Как и Эйртон с Джонсом, он знал слишком много и, даже покинув Египет, продолжал представлять опасность. Поэтому он должен был уйти навсегда. Словом, можно смело утверждать, что «проклятие фараона» начало забирать первых жертв значительно раньше, чем о нем заговорили. Затем список жертв пополнялся с жуткой регулярностью, и в него даже попала такая всемирно известная личность, как Зигмунд Фрейд. XIV
|