|
местах переходов). "Республиканская" централизация смогла этого добиться лишь разрушением личности народов. Это возвращает нас к "клеверу-четырехлистнику", который люди всегда считали приносящим удачу, этот символ - воспоминание об исключительно счастливых временах. Еще одна интересная особенность: похоже, что точки соединения четырех народов не принадлежали ни одному из этих народов, но были заняты "отрядами" из народов издалека. Так, "запретное" место Жизор было занято трикассами, Нобилиакум - боэнами, и я думаю, что битуриги вивиссы, занимавшие "Антр-де-Мер" в Борделэ, находились в месте соединения сантонов, петрокоров, нитиобригов и васатов. Это объясняет "дело" о битве при Алезии, вызывающее столько споров. Цезарь говорил, что Алезия, где он разбил Верцингеторикса, находится в пределах Лингона, на участке мандубиев, из чего некоторые современные "мандубии" сделали вывод, что Алезия, где происходила битва, располагалась в Алез, в Дуб. Но та Алезия, где обнаруживаются все следы сражения, расположена не только у границы Лингона (Лэнгр), но и у границ территорий тиркассов, эдуанов и сенонов. Следовательно, ни один из народов не отвечал за священный город: за него отвечали мандубии, то есть для Цезаря здесь был участок мандубиев. Это место также было "запретным", и никто не мог проникать туда с оружием и устраивать там сражения. Кто знает, возможно, Галлия не решилась прийти- на помощь вождю арвернов, виновному в развязывании военных действий в священном месте? Некоторые страницы истории стоило бы пересмотреть... На политических собраниях друиды выступали не как "руководители", но как советчики с решающим голосом. Друид выступал перед "царем", который, возможно, вовсе не был царем в том смысле этого слова, какой привычен нам сейчас, поскольку его выбирали и могли заменить. Друид выступал последним. Именно его слово значило больше всего и оказывало решающее влияние на голосование собрания, ведь друид был самым уважаемым и ученым человеком. О собрании друидов можно сказать, что оно правило Галлией, не имея никакой политической власти. Я убежден, что именно такую роль стремились - и отчасти смогли - взять на себя крупные бенедиктин- ские* аббатства, но уже без участия народа. Я также убежден, что именно эта роль была возложена обществом на тамплиеров (храмовников) с того момента, как их сила стала достаточной, чтобы противостоять "причудам" королей и вельмож. — 116 —
|