|
С другой стороны, существующие концепции природы астрономических объектов невозможно вставить в инструмент. Никто не может диктовать инструменту, что ему следует видеть или что ему следует регистрировать, кроме ограничения масштаба применения. Поэтому инструмент видит вещи такими, какие они есть, а не такими, какими они должны быть, по мнению научного сообщества. Если это квазары, надлежащий инструмент, правильно использованный, видит квазары. Каждый новый инструмент раскрывает многие ошибки в общепринятом мышлении об известных феноменах, одновременно выявляя существование других феноменов, которые не только не были известны, но во многих случаях являются абсолютно неожиданными. СТОВ подобна инструменту в том, что она тоже не зависит от существующей научной мысли. В нашей теории тоже появляются состоящие из материи звезды и галактики, но ни эти объекты, ни сама материя не вставляются в теорию; они являются следствиями теории, результатами, обязательно вытекающими лишь из одних вещей, вставленных в теорию, – постулированных свойств пространства и времени. Астрономические объекты, которые появляются в теории, подчиняются базовым физическим законам, они приводят в действие силы гравитации, они испускают излучение и так далее не потому, что такие вещи вставлены в теорию, а потому, что являются продуктами развития самой теории. Все сущности и отношения, составляющие теоретическую вселенную движения, являются следствиями фундаментальных постулатов системы. Нельзя сказать априори, что СТОВ видит вещи такими, какие они есть, но можно сказать, что она видит вещи, какими они должны быть, если физическая вселенная представляет собой вселенную движения. Если имеются квазары, тогда теория, как надлежащий инструмент и независимо от любой уже имеющейся теоретической или наблюдаемой информации, видит квазары. Конечно, она увидела квазары, немного неясно, но, будьте уверены, определенно задолго до того, как их осознали астрономы. Как будет детально описываться в главе 20, развитие теории определило квазары, наряду с некоторыми связанными с ними феноменами, которые не отличались от квазаров на этой стадии теоретического изучения, как высокоскоростные продукты галактических взрывов (еще не открытых наблюдательно), определила их основные свойства и описала их конечную гибель. Подобно изобретению телескопа, развитие нового и мощного теоретического инструмента предоставляет астроному возможность расширить горизонты, получить ясное представление о феноменах, которые до сих пор были туманными и нечеткими, и распространить исследования на сферы, абсолютно недоступные с помощью ранее имеющихся инструментов. Картина, полученная с помощью нового инструмента, во многих отношениях отличается от современных астрономических идей, а в некоторых случаях весьма радикально. Но существование отличий неминуемо в свете ограниченного количества наблюдаемой информации, доступной астрономам, и, соответственно, высоко экспериментальной природы большинства нынешних астрономических теорий. Как демонстрировалось в предыдущих томах, корректное объяснение физической ситуации часто в удивительной степени отличается от предыдущих идей, даже если современные теории были достаточно успешными, чтобы завоевать всеобщее признание. В астрономии, где успешно разрешено лишь небольшое количество проблем, а различия во мнениях безудержно растут, трудно ожидать, что корректные объяснения оставят неизменной ранее существующую теоретическую структуру. — 5 —
|