|
Общее отношение нашего восприятия к отдельным частям тела, отношение к жестам, используемым для того, чтобы приласкать или обидеть, чтобы что‑то выделить или что‑то принять, чтобы что‑то получить или что‑то охватить (если назвать только это), образует основу не только для формирования символики, но и для универсальности невербальных сообщений [36]. Так, определенные функции Я находят эквивалентные, общие способы (модусы) выражения, а тем самым и эквивалентные, общие ощущения, свое превербальное представительство (репрезентацию) в символическом образе и, очевидно, лишь принимаются в языке в качестве языковых символов. Следующий аспект внесли исследования Х. Зильберера. В состоянии утомления и сонливости он мог при попытке умственного усилия или при наступлении физического, телесного недомогания зрительно представлять себе (визуализировать, вызывать видение) образ, в котором он узнавал замену, компенсацию данной мысли или физического недомогания. Он называл эту замену "аутосимволической" и говорил о "пороговой символике" [40, 41]. Здесь четко прослеживается параллель к Кататимному переживанию образов, к появлению имагинативных феноменов в измененном состоянии сознания. З. Фрейд считал термин Х. Зильберера "аутосимволический ... не совсем целесообразным". В своей работе "Введение нарциссизма" в 1914 г. он охарактеризовал "функциональный феномен" Х. Зильберера как "одно из немногих дополнений к теории сновидений, значение которого несомненно" [17]. В моей работе об "Экспериментальном психозе" [30] я показал, что подобный функциональный способ рассмотрения аутосимволизма явно связан с тем, что в содержании сновидения наяву раскрывается самовосприятие некоторой внутренней напряженной динамической системы. При этом содержанию образов совсем не нужно подвергаться вытеснению. Им не нужно, следовательно, быть бессознательными. III Таким образом, я подхожу к вопросу о функциональном значении символа вообще. З. Фрейд, как известно, понимал сновидение как агрессивное явление, в котором психика оперирует на генетически ранней стадии "инфантильного Я" [7]. Рассматривая развитие человека, он выделял две функциональные системы психики: первичный процесс и вторичный процесс. Функции сновидения, а тем самым и символообразования подчиняются исключительно первичному процессу, который занимает господствующее положение в мышлении ребенка вплоть до пяти или шести лет. Потом он сменяется вторичным процессом [11]. В то время как первичный процесс подчиняется принципу быстрого удовлетворения инстинктов и получения удовольствия, развивающийся позднее вторичный процесс связан с отсрочкой удовлетворения инстинктов и ориентацией на реальность. З. Фрейд так наглядно охарактеризовал смену одного принципа другим и ее значение для техники сновидения наяву, используемую в психотерапии по методу (КПО): "Со вступлением в действие принципа реальности отщепляется некоторый вид мыслительной деятельности, который остается свободен от проверки реальностью и подчиняется одному только принципу удовольствия. Это фантазирование, которое начинается с игры ребенка, а позднее, продолжаясь в сновидениях наяву, отказывается от опоры на реальные объекты. По этой причине первичный процесс вместе со своими способами функционирования на протяжении всей жизни остается действенной частью психического аппарата. Правда, мы замечаем существование первичного процесса только тогда, когда снимаются сдерживающие факторы вторичного процесса (как, например, в случае переутомления, интоксикации, во сне и при психических заболеваниях и т. п.). Однако эти находки - лишь только эмпирическая констатация фактов" [16]. Различные функции первичного процесса и вторичного процесса можно продемонстрировать при помощи следующей таблицы. — 5 —
|