Музыкальная терапия в эпоху Водолея

Другой философ Платон (427—347 до н. э.) полагал, что в государстве нет худ­шего способа разрушения нравов, чем отход от гармоничной музыки. Через "распущенные лады" в душе слушателей может проникнуть постыдное, а чудовищное - через лады слиш­ком суровые. Ритмы и лады, считал Платон, воздействуя на мысль, делают ее сообразно им самим. Поэтому лучшая охрана государства - музыка “степенная и слаженная”, скромная и про­стая. Платон и его последователи считали, что допустимы только те музыкальные произведения и инструменты, посредством которых индивид может возвыситься до уровня общественных требований.

Идеи Платона и Пифагора получили наибольшее развитие в трудах Аристотеля, разработавшего учение о мимесисе - пред­ставлении о внутреннем мире человека и способах воздействия на него при помощи искусства. В теории мимесиса была пред­ставлена концепция катарсиса - очищения души (слушателя, зрителя) в процессе восприятия произведений искусства, от­ражающих мир человеческих характеров и страстей и потря­сающих своей правдой и красотой.

Вслед за Плато­ном, которому мир представлялся как звучащее единство, построенное на всеобъемлющем трехзвенье музыки, тогда говорили о “musica mundana” — музыке вселенной, “musica humana” — музыке, звуча­щей в человеке, и, наконец, о “musica instrumentalis” — акустически воспринимаемой вокальной или инструмен­тальной музыке. Позже эта концепция, согласно которой в душе и в теле человека имеют место такие же гармони­ческие и цифровые пропорции, как и в движении звезд, в звуках музыки, была воспринята и Бетиусом (480—524), канцлером Теодориха. Еще до рационализ­ма эта теория получила свое дальнейшее развитие благо­даря Иоганну Кеплеру, назначенному в 1612 г. главным математиком при императорском дворе в Верхней Авст­рии. Следуя ученым античности, Кеплер высказал мысль о гармонии миров в музыке. В его книге “Гармония мира”, которая стала известна широким кругам лишь в послед­ние годы, речь идет о симфонии мира, об объединении всех планет в стройное целое. Более глазами, обращен­ными к музам, чем глазами естествоиспытателя, он вы­числил с помощью гармонической транспозиции из раз­личных траекторий планет основные звуки, гаммы и ме­лодии, которые привели его впоследствии к описанию многоголосной гармонии других планет, как они могли бы звучать в первый день сотворения мира.

Ошеломляет и одновременно очаровывает тот факт, что эти древние и почти фантастические представления с помощью теории относительности Эйнштейна были не­давно перенесены в условия нашего столетия. По пред­ставлению Гарбургера, именно музыка основывается на геометрических принципах многомерной природы, при­чем разнообразные измерения времени и звука составля­ют основу музыки, которая вплотную примыкает к об­щему плану геометрии вселенной. С трудом можно по­нять, что между возвышенными математическими фак­тами и музыкой, непосредственно обращенной к сердцу, существует тесная взаимосвязь, и, как однажды выразил­ся Ансерме, звуки, которые делают музыку, всегда соче­таются так, что они образуют логарифмическую систему.