Актерские тетради Иннокентия Смоктуновского

«Не нужно тебя, не надо этого до... (Какой кошмар! Я ведь тоже об этом

подумал. Боже, что же это такое!)».

«Я не могу быть другим, все этого хотят, но...».

«Отпусти ты меня — сам, ты видишь, я не могу оторваться от тебя». «Моя жизнь.

моя совесть».

Конечно, эти строки пишет не Иванов, но и не Смоктуновский.

А тот самый Смоктуновский-Иванов, возникший из слияния актера и персонажа... Ощутив Иванова, или Федора, или Иудушку, как «Я», ар­тист уже не фантазирует, что чувствует его герой, не реконструирует, не придумывает, не следует своей художественной интуиции, а знает во всей полноте, ощущая абсолютную правду существования здесь и сейчас. Он может восстановить весь «поток сознания» Иванова в сце­не с Сашей:

«Знает, чувствует ее любовь к себе». «Я чувствую ее силу и деятельность, ко­торыми обладал когда-то». «Саша — спасительное-жизнеутверждающее». «Ты не заблуждайся во мне, я — не Гамлет, совсем не Гамлет». «Меня спасать не надо - ничего не получится». «Нет-нет это не выход». См. ранее в главе «Иванов».

Понятно, что в этом случае актеру, действительно, не обязательно расписывать внешний облик своего персонажа, его движения и жесты. Смешно писать про самого себя: я буду тут такой-то и такой-то и по­смотрю туда-то. Смоктуновский живет в ритме своего персонажа, сли­вается с его душевными поворотами, пульсацией настроения, малей­шей вибрацией чувств и мыслей.

Создание «человеко-образа» считается счастьем и высшим достиже­нием актерской профессии. И именно поэтому широко распростра­нилось убеждение, что образ возникает в результате работы, усилий и т.д. Но дух веет, где хочет. И в одних тетрадках «Я» возникает букваль­но с первой же страницы, а в других — не менее тщательно отделан­ных — не возникает совсем.

Есть тетрадки ролей, где «Я» не возникает ни разу: в Часовщике из «Кремлевских курантов» или в Мастере в «Бале при свечах». Образ оста­ется для актера чем-то отдельным — «он». Близким, понятным, родным, но отдельным. Он ходит, чувствует, думает, говорит. И актер понимает его в каких-то сокровенных и невнятных движениях, но образ остает­ся отдельным, обособленным существом. Иногда «Я» возникает на по­лях роли, но крайне редко, как в тетрадке с ролью царя Федора. Люби­мый, вымечтанный образ оставался существующим большей частью отдельно. Смоктуновский наблюдал его в разных ситуациях, давал раз­гадки поведения в той или иной сцене, но волшебное «Я», «мой», глаго­лы от первого лица: говорю, думаю, хочу — практически не появлялись.