|
1. Заняв главенствующие (доминантные) мужские роли, женщины-лидеры в большинстве случаев всячески провозглашают яюбы незыблемое первенство мужчин. Это хотя и облегчает душевные страдания муж- чин и примиряет их с понесенными утратами своего положения в семье, но не спасает, а, напротив, углубляет их невротическую депрессию. 2. Немало лидирующих женщин открыто обличают своих мужчин в утрате мужских достоинств, доблести и чести. Это также углубляет депрессию мужчин, но делает их податливее женским влияниям. 3. Женщины-лидеры временами угрожают мужчинам распадом семьи, изгнанием или даже, как бы в шутку, призывают их к самоубийству для сохранения мужской чести. 4. Однако в своем большинстве чеченки стараются безропотно не замечать депрессии своих мужчин, ухаживать за ними как за «старцами», сохраняя видимость незыблемости горских традиций. Возникающее во время войны «всплывание» женщин (и, особенно, девушек) на мужские роли может порождать феномен «девицы-воина» -этакой боевой двуполой жертвы (у французов- это Жанна д'Арк, в СССР - Зоя Космодемьянская), либо за счет «взрыва» на войне юной сексуальной энергии, удерживаемой в мирное время традиционными и религиозными запретами, либо, напротив, путем религиозного ритуального тренинга, пробуждающего женский героизм. Такой тренинг разработан ваххабитами, исламскими экстремистами. Надо сказать, что жертвенное самоубийство несвойственно чеченцам, более того, запрещено горскими законами. Чеченская женщина всегда опрятно, даже празднично одета: и дома, и на работе. Особенно заметно, что и по пыльной дороге, и по грязи чеченки иду т в изящных, лакированных туфельках, в ярко вышитых тапочках, в начищенных до блеска сапожках. Трудности войны изнуряют женщин. И вот в 2001 году в Чечне можно увидеть невероятное. Теперь в чеченских селах, в лагерях беженцев можно встретить чеченок в грязной обуви, в небрежно повязанных платках, неопрятно одетых. Для чеченской женщины это не просто признак плохого настроения, это симптомы глубокой невротической депрессии. Военные дети В самом начале первой «чеченской войны», в начале апреля 1995 года, на высоком холме расположилась группа чеченцев. Они все молча смотрели, как горело село Самашки; в селе были родственники этих людей. Я заговорил с чеченским мальчиком лет четырнадцати. Меня поразили в разговоре с ним две постоянно повторявшиеся фразы: -В каюй класс пойдешь? Тогда казалось - война скоро кончится. -Если не убьют - в восьмой. -После школы кем будешь? -Если не убьют, пойду в институт: буду агрономом. — 47 —
|