|
Несколько иное отношение к толпе было у мыслителей эпохи Возрождения. По-прежнему толпа оценивается как невежественная. Этим объясняется ее приверженность к ярости, глупости, лени, неизменным привычкам. Например, Пико Делла Мирандола так пишет об этом: “Что такое плебс? Это некий полип, т. е. переменчивое и безголовое животное”. Далее — “Глупость толпы и ее общественные бесчинства очень тяжки, ибо посреди ленивого плебса трудно и слишком тяжко сберечь размеренный порядок жизни, украшенность, покой и сладостный досуг”. Народу и толпе свойственно всегда заблуждаться и ничего не знать. При этом он ссылается на Аристотеля, говорившего, что ложь часто выглядит правдоподобнее истины. Но, в отличии от мыслителей античности, гуманисты Возрождения, говоря о толпе, имели в виду не только простой люд, не сословное деление, а людей невежественных, принадлежащих к любому сословию. Все это проанализировано в книге Л. Баткина “Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления”. Речь идет о противопоставлении невежественных мудрым, о тех, кто чужд, говоря словами Баткина, словесности и философии, кто пренебрежительно относится к ученым людям, к тем, кто освоил культуру, кто, по выражению Пико, “живет с плебсом вне шатра авгура”, о людях греховных. У Петрарки, Бруни толпа включает в себя и монахов, и университетских схоластов, и надменных богачей. Так итальянский гуманист Гуарино пишет: “Я уже не говорю о людях средних и низших, но какого ты укажешь мне государя, какого короля, какого императора, которого ты не поставил бы в число мужланов и варваров из-за невежества в словесности? . ”. Боккаччо также противопоставляет плебейской толпе ученых людей. У него плебс состоит из трех категорий: первая — это “некоторые безумцы, которые возымели наглость и развязанность крикливо высказываться против всего... Эти люди усматривают высшее благо в кутежах и вожделениях, в ленном досуге... они силятся хулить бдения ученых мужей... ”. Вторые — это те, кто прежде чем увидеть двери школы и услышать имена философов, уже считают самого себя философом. Они слывут “учеными среди черни”, рассуждают на собраниях, нахватавшись кое-чего и цитируя авторов, которых они не читали. Третьи — некоторые люди, облаченные в тоги, заметные по золотым пряжкам и почти королевским украшениям... они говорят, что поэты малоблагоразумны, ибо, занимаясь поэзией, тратят время, которое могли бы употребить бы на дела, приносящие богатства”. И далее Баткин подчеркивает, что гуманисты не относились к черни презрительно, с высокомерием, а исходили из того, что специфическим источником благородства стала культура, что сын Божий открыл тайну царства небесного только немногим ученикам. Толпе надо обязательно возвестить эту Божественную мудрость, облегчив ее через вымысел, притчу. Чернь — согласно гуманистам, постигает истину в популярной, наивно — буквальной форме, тогда она становится для нее доступной. Поэтому Марсилио Фичини поясняет: “Божественные вещи непозволительно открывать черни”. И одновременно с этими высказываниями атрибутом философии выступает необходимость приспосабливаться к толпе. Изменение формы высказывания обусловлена необходимостью соизмерять истину с аудиторией. Для того, чтобы подняться над толпой, гуманист должен появиться среди нее и обратиться к ней. Иначе исчезла бы сама возможность сопоставления”[3]. — 5 —
|