|
Сейчас я в полной мере наслаждаюсь той любовью, что затягивает нас в свой танец для двух тел. Эта любовь – магическая и трогательная – как звук голоса любимого человека. Приведет ли эта любовь к рождению ребенка, новому адресу и общим счетам, покажет будущее. Но единственное, что я сейчас могу сказать, так это то, что она заполняет все пространство в одинокой душе и порождает самые неожиданные желания. И я, следуя совету Тима Майи, «простираю руки к небу». Любить – не просто наслаждаться обществом, объятиями и поцелуями другого человека. Любить – необходимость оказаться внутри любимого человека, и быть максимально близко, пока не произойдет полного симбиоза. Любить – это с радостью слушать дыхание любимого ночью и улавливать хаотические сокращения его мускулов во сне, пытаясь найти в них логику. Любить – значит всегда быть по-христиански всепрощающим, чтобы принять любимое существо таким, какое оно есть. Любовь – это вечная готовность и бесстыдство. Мы узнаем точно, что любим, когда в нас происходит физиологическая перемена. Когда тело, даже если оно старое и дряхлое, освобождается от всех табу. Любовь измеряется наличием или отсутствием стыда в отношении тела, желанием быть единственным и разделить все бесстыдства и выделения (виват, Рубен Фонсека!) с любимым. Мы понимаем, что любим, когда пищеварение работает отлично всю неделю отпуска, пока ты на пляже с любимым, когда ты ловишь кайф от того, что на тебя стекает пот любимого во время полового акта, и вкус его кажется божественным нектаром. Когда поцелуй при прощании так горяч и сексуален, что хочется отдаться снова. Мы понимаем, что любим, когда распахиваем все возможные отверстия. Когда хотим выпить все, что можно выпить из тела любимого, когда мы лишаемся рассудка в то время, пока на нас бьет звучная вязкая струя. Но, прежде всего, мы понимаем, что любим, когда в сексе нет границ и когда мы принимаем факт, что, как бы мы этого не хотели, невозможно слиться с любимым воедино. Я всегда страдала запором, с самого рождения. Я никогда ни с кем об этом не говорила, но на любое путешествие мой организм всегда реагировал одинаково, и я по несколько дней не могла сходить в туалет. У меня был запор. Разумеется, никто (кроме какого-нибудь старикашки, у которого любимой темой для разговора являются неисправности организма) не выходит из туалета, рассказывая о своей проблеме направо и налево. Это неизящно, неприлично и заставляет всех вспомнить, что ты на самом-то деле какаешь, хотя снаружи покрыт лоском гламура. За все время, пока я была замужем, слово «какать» вообще никогда не употреблялось в нашем доме. Разве что после рождения Алисы (когда эта тема стала дежурной темой за едой, потому что стоило только поставить на стол обед или ужин, как раздавалась сигнальная сирена ее голоса, оповещающая о том, что пора сменить подгузник). Я никогда не могла пукнуть в присутствии мужа, или, тем более, разглагольствовать о еще менее благородных физиологических процессах. Но с Зе все было иначе, и в этом тоже для меня заключалась особенная прелесть наших отношений. — 99 —
|