|
Я накупила попкорна и сластей, украсила их комнату, приобрела зеленый с цветочками столик для рисования и потратила последние деньги на билеты в театр. В условиях, в которых я пребывала, лучше встретить их было невозможно. Однако после первых, испорченных мной, десяти минут встречи последовала истерика Софии и упреки Алисы (в мой адрес, конечно). Все попытки обнять или поцеловать их встречали сопротивление и громкое «нет». Они отстранялись от меня. Так они меня наказывали, ведь развод совершился по моей воле, и Эду ясно дал понять это девочкам – не словами, но своим подавленным видом с тех самых пор, как я решила уйти из нашего дома. Ведь это я ушла из дома. Я положила конец существованию нашей семьи. Я покинула наш Очаг, бросила Мужа, Отца моих Дочерей. Я воплощала проклятие и рок семьи. Я – Мать, которая не считала, что сохранение семьи превыше всего. Я. Первая сложность заключалась в моей неспособности исполнять даже примитивные материнские обязанности. Девочки не ели (если не считать леденцов, шоколада и попкорна), не спали, не хотели мыться. Алиса проводила дни за рисованием или за разрушением квартиры; а еще, каждые 15 минут она принималась просить щенка. София вела себя совершенно непредсказуемо: то приклеивалась к подушке, когда ее смаривал сон, то доходила до рева, выкрикивая: «Хочу домой! Здесь не мой дом!» Алиса не могла сомкнуть глаз, пока не укладывалась рядом со мной в моей спальне. Сущий кошмар!.. У меня не было горничной, потому что мне нечем было ей платить. Я почувствовала всю беспомощность, какую только может ощутить городская жительница в отсутствие какой-либо помощи. Существовали я, два маленьких истеричных ребенка и холодная квартира при полном отсутствии денег. И еще маленькая рюмочка спиртного на ночь и с утра, чтоб иметь силы для этой битвы за выживание (секс в этих условиях казался чем-то далеким, что имело место в прошлом, а оргазм вообще был понятием из кинофильмов, несуществующим вне экрана). Отличный сценарий для добротного мексиканского сериала. Начало учебы и конец холода сильно улучшили положение. Детям было чем развлечься, они приходили очень оживленные из школы, болтая о том, что произошло за день, и казались менее воинственно настроенными против меня. Постепенно я научилась успокаивать их перед сном. Самым верным средством было пение. Я купила удобное кресло и поставила его в детской. Каждый вечер, когда им пора было спать, я рассказывала им сказку и затем, погасив свет, устраивалась в кресле. Я превращалась в величавую всемогущую мать, единственной целью которой было заставить девочек уснуть без слез (и желательно побыстрее). Мой репертуар был невелик, наизусть я знала только взрослые песни. Именно тогда я познакомила их с чудесным миром Жобима[3] , и пела «Лижиа» и «Золотые годы» с той же легкостью, с какой ставят печати на конвертах. — 8 —
|