|
– О… – пробормотал я. – Спасибо. Он затянулся сигаретой и вновь откинулся в кресле. – Что вы знаете о Калтехе? – осведомился он. Я пожал плечами. – Знаю физический факультет. – Разумеется, – а прямо по соседству с вашим кабинетом, как вы, я уверен, заметили, обитают два титана физики: Дик Фейнман и Марри Гелл-Мэнн. По правде сказать, то была новость. Мне мой кабинет еще не показывали. – Вот изучите академгородок – узнаете еще больше: у Калтеха – богатая история, о которой вы, быть может, еще не вполне в курсе. О, вы, возможно, знаете, что именно здесь Лайнус Полинг открыл природу химической связи. Но известно ли вам, что Чарлз Рихтер и Бено Гутенберг разработали шкалу Рихтера в Калтехе? Или что здесь докторскую степень защитил пионер компьютерного дела Гордон Мур? – Нет, не известно. – А вот. И, не сомневаюсь, вы как физик знаете, что антиматерию открыли тоже здесь. А вот того, что в Калтехе сформулировали основные принципы современной авиации и установили точный возраст Земли, вы, может быть, не слыхали. Или что Роджер Сперри выяснил, что у правого и левого полушарий мозга – разные функции: левое отвечает за речь, правое – за зрительное и пространственное восприятие. Здесь же, в Калтехе, практически изобрели молекулярную биологию. Ключевая персона в том изобретении – Макс Дельбрюк, тоже физик, как и вы. Он в 1969 году получил Нобелевскую премию. Он снова хихикнул. Я в этом разговоре не усмотрел ничего смешного, но тоже попытался усмехнуться в ответ. – А знаете, сколько Нобелевских премий получили причастные к Калтеху? Я покачал головой. Никогда не слыхал таких цифр. – Девятнадцать. Сравните с МТИ[2] – он примерно в пять раз крупнее нас, а премий у них всего двадцать. Мне стало интересно, ведут ли они счет, сколько причастных к Калтеху оказались жалкими неудачниками. – К чему я все это? К тому, что вот прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем, куются победы будущего. Исследуйте. Учитесь, как другие работают. Вы удивитесь – и, надеюсь, вдохновитесь. С сегодняшнего дня вы тоже часть нашей великой интеллектуальной традиции. До того как мы поплыли по волнам воспоминаний о гениях былого, мне еще было ничего, но вот теперь меня однозначно укачало. Захотелось сказать, что мне в этом слышится предостережение: у меня полгода, чтобы заявить о себе – или до свиданья. Но решил, что сейчас не время и не место раскрывать карты. И сказал я вот что: – Постараюсь оправдать. Он принял мое безнадежное заявление с великим энтузиазмом. — 11 —
|