|
В августе 86–го года, когда политическая атмосфера в стране стала спокойнее и из?за отпусков в приходе было не так много народу, батюшка неожиданно предложил мне поехать с ним в Загорск (Сергиев Посад). Я с радостью согласился. Мы поднялись в горку за Лаврой, углубились в пыльный переулок и через некоторое время остановились перед глухим забором. На стук открыла совсем древняя старушка. Батюшка очень тепло, по–родственному с ней расцеловался, стал расспрашивать о ком?то, кого я не знал. Мы прошли через террасу, низкие сени и оказались в двух светлых крохотных комнатушках, стены которых были завешаны иконами. За столом сидели две такие же старые женщины. После очень сердечного, хотя и короткого разговора, все поднялись, повернулись к иконам и вместе с батюшкой отслужили панихиду по каким?то, очевидно, очень близким им людям. Потом старушки заторопились нас кормить, и пока они возились на кухне, отец Александр поведал мне тайну этого дома. Оказывается, в 30–40–е годы тут был подпольный женский монастырь, и все эти старушки — последние монахини, оставшиеся жить здесь и после того, как катакомбная (нелегальная) Православная Церковь в конце войны вышла из подполья. В этом доме во время войны, сидя под образами рядом с настоятельницей монастыря схиигуменьей Марией, маленький Александр впервые прочёл Библию; здесь ему привили любовь к православной традиции, к богослужению. Мы вышли во двор, обошли дом. Все здесь было для отца Александра родное, даже склонённое над ручьём дерево, на которое он в детстве любил забираться с книжкой, чтобы побыть одному. Рядом, в том же Сергиевом Посаде, находился другой дом, куда мать отца Александра в начале 40–х годов приходила для исповедей и бесед с известным в церковных кругах того времени батюшкой, наследником старцев Оптиной Пустыни, отцом Серафимом Батюковым. Отец Серафим перебрался сюда в 1927 году, когда после ареста митрополита Петра, законного преемника патриарха Тихона, другой митрополит — Сергий — принял управление Церковью и из тактических соображений начал сотрудничать с Советской властью. Именно тогда верная патриарху Тихону и митрополиту Петру паства вынуждена была вместе с немногочисленными уцелевшими от репрессий священниками уйти в подполье, создав катакомбную Церковь «непоминающих» [1]. На нелегальном положении оказались наиболее здоровые в духовном отношении приходы Москвы: с Солянки, Маросейки, Ходынки и т. д. Отец Серафим Батюков до 1927 года официально, а с 1927 по 1932 год негласно возглавлял приход храма бессребреников Кира и Иоанна на Солянке. Отсюда через десятилетия, от последних старцев Оптиной Пустыни и через Сергиеву Лавру, протянулась нить духовной преемственности в село Новая Деревня близ города Пушкино, в церковь Сретения Господня, где последние годы служил отец Александр Мень. — 3 —
|