|
Одно из самых последних недоразумений связано именно с признанием «нормальности» примитивных народов. Как только было признано, что примитивные народы — это не дикари или умственно отсталые, а нормальные и здоровые человеческие существа, ученые стали пытаться выяснить степень близости примитивных народов к их западным современникам. Конечно, для некоторых психологов нет разницы между примитивными народами и западными людьми XX века, этот трюизм не помогает нам понять эти народы, поскольку мы все еще судим и об индивидах, и о целых народах не по их психологической нормальности, а по их креативности. Другие ученые стремились показать, что архаический ум не находится в застое, что одни примитивные народы сделали важные открытия (например, Мердок утверждает, что земледелие было вновь открыто африканцами), что у других есть определенное чувство истории (например, их устные традиции сохраняют отголоски важных исторических событий) или даже — что некоторые австралийские племена предвосхитили некоторые новейшие математические теории, и т.д. Все это может быть верно, но для нашей цели это не существенно. Можно даже заподозрить подсознательное желание держать эти народы где-то позади нас, на стадии неолита и даже в средних веках, в протокапиталистической эпохе и т.д. Это похоже на попытки определить их место на линии истории, нашей истории. При таком подходе, несмотря на все щедрые утверждения о принципиальном равенстве между архаическим и современным западным человеком, конечный результат вряд ли обнадеживает представителей этих народов. Их технические открытия могли быть важны для неолита, там они и остановились, и их научный и изобретательский гений нельзя сравнить ни с греческим, ни с древнекитайским, не говоря уже о современном человеке. Присутствия некоторого чувства истории недостаточно для того, чтобы приблизить примитивные народы, скажем, к евреям. Все это сводится к утверждению, что примитивные народы были способны сделать открытия, которые сыграли важную роль в возвышении Запада, но по той или иной причине очень немногие из них существенно продвинулись в этом направлении. В конечном итоге это означает, что примитивные народы остались позади нас и что если в ближайшем будущем они смогут достичь западного статуса, то это произойдет только потому, что им помогли добиться этой цели. Я не думаю, что подобный подход исторически верен. Каким бы ни был вклад так называемых примитивных народов в развитие науки и техники, их подлинный гений не был выражен в этой сфере. Если мы серьезно отнесемся к «историчности», т.е. к их положительной реакции на исторические изменения и кризисы, нам следует признать, что их креативность была выражена почти исключительно в религиозной культуре. Мы не должны судить все духовные творения по западной шкале ценностей. То, что эта шкала не универсальна, — очевидно, даже если не выходить за рамки истории западной культуры. Шедевры европейского фольклора появились независимо от Гомера, Данте или Расина и не имеют ничего общего со своими эстетическими предшественниками. Но из-за этого они не становятся менее значимыми литературными шедеврами. Мы должны принять духовные творения в их собственной системе координат. Креативность примитивных народов достигла максимума в религиозной сфере. Этого достаточно, чтобы обеспечить им соответствующее место во всемирной истории. Но это будет возможно при условии, что мы предпримем усилия, чтобы верно понять эти религиозные достижения, — другими словами, что мы разовьем то, что могло бы быть названо «креативной герменевтикой» архаичных религиозных миров. — 5 —
|