|
Оба малолетних императора, опекаемые церковью и превозносимые за благочестивость, продолжали религиозную политику своего отца. Так, Феодосии, считая борьбу с «ересью» одной из своих важнейших задач, издал более двадцати указов против еретиков, а его сыновья и их преемники продолжали поддерживать католицизм множеством новых законов. Они способствовали ему в религиозном, юридическом и финансовом отношении, они приумножали его собственность, они освободили клир от определенных повинностей, от некоторых налогов, от воинской службы. Короче, существовавшее уже при Феодосии отождествление верховной власти с делом ортодоксии теперь стало вполне рутинным (Антон/ Anton)5. При этом это католическое государство постоянно, все больше и больше терроризировало адептов других религий, хотя язычники все еще занимали даже самые высокие посты; пятеро, насколько известно, при Аркадии и четырнадцать при Гонории. Что не следует рассматривать как проявление терпимости: ведь по-прежнему сохранялась необходимость использовать на высоких должностях надежных, давно проверенных людей, хотя и не обратившихся в новую веру. Лишь в V в., осЬбенно при Феодосии II, положение меняется. Однако поначалу отдельных иноверующих граждан притесняли в меньшей степени, нежели их веру; в руководящую верхушку попадали даже ариане (четыре, как известно, при Аркадии и один при Гонории), Проводилась скорее прохристианская кадровая политика, а не политика благоволения к христианской религии в целом, короче говоря, политика «терпимости к персоне, нетерпимости к идее» (tolerance pour le personnes, intolerance pour les idees», Кастаньоль). А «Римская Имперская Церковь», возникшая в IV в., в ответ на это еще более решительно встала на сторону поощрявшего ее государства. Она молится за него, провозглашает, что власть от Бога, она оберегает его, так сказать, метафизически: старый торг трона и алтаря6. Хотя именно в раннем христианстве была широко распространена ненависть к мирскому: в Новом Завете государство названо «великой блудницей» и «мерзостью земной», императора издавна рассматривали как слугу дьявола. Однако, начиная с Павла, существовало и дружественное государству направление, сознательно приспосабливающееся и все больше добивающееся успеха. Ириней писал: «Не дьявол распределил царства этого мира, но Бог». Тертуллиан уверял: «Христиане никому не враги; меньше всего императору». Историк церкви епископ Евсевий утверждал после признания Константином христианства, что руководители отдельных церквей пользовались у всех гражданских и военных должностных лиц большой любовью. Св. Иоанн Златоуст уверен, что хотя Господь поначалу и предписал «только одну власть власть мужчины над женщиной», потом, однако, разрешил и «другие власти», а именно «князей и начальников». При этом он хотел, «чтобы одна часть господствовала, другая повиновалась; чтобы власть была монархической, а не демократической, а также, что к князьям и подлинным, к богатым и бедным должно относиться совсем по-разному: к одним приноравливаться, к другим — нет! Короче, с развернутыми знаменами — навстречу власть имущим! А если кто-то противился Церкви, в ход пускался и до сих пор пускается аргумент: Богу должно повиноваться больше, чем людям... «Бог» — придется повториться — суть церковники, не теоретически, конечно, а in praxi (на практике)7. — 2 —
|