Игровая семейная психотерапия. Отрывки

В комнате царила напряженная атмосфера. Все произошедшее повергло присутствующих в отчаяние, однако я был рад, что, несмотря на переживаемые членами семьи сильные чувства, им удалось продолжить беседу. Мне хотелось вовлечь в разговор отца. Повернувшись к нему, я спросил: «А вам все это что-нибудь напоминает?»

На это мистер Симпсон ответил: «Мое детство не было столь драматично. По крайней мере, я не помню ничего похожего на то, что происходило в семье жены. Если мы делали что-то не так, иногда нас шлепали ремнем. А больше я ничего не могу вспомнить». Видя, что мистер Симпсон уклоняется от ответа, я продолжил: «Конечно, вам трудно вспоминать. Но за что же вас били ремнем?» «Я помню лишь один случай, — ответил он. — Когда я был в таком возрасте как Эрик, мне попало за то, что я без спроса пошел в гости к знакомой девочке. Отец отхлестал меня ремнем. Было очень больно. Вспоминая об этом, я чувствую, что мы с Эриком переживаем примерно одно и то же». Тогда я спросил у Эрика: «А ты знал, что твоего папу били ремнем?» Он помотал головой.

В течение нескольких следующих минут мне удалось выяснить, что у мистера Симпсона описанный случай определенным образом ассоциируется с сексуальными проявлениями — ведь его побили отчасти потому, что он внезапно исчез из поля зрения родителей, уйдя с девочкой. Я сказал: «Миссис Симпсон, вы теряете самообладание, когда Эрик напоминает вам отца, а потом себя за это вините. Вашему старшему сыну кажется, что он плохой и недостоин вашей любви. Ваш муж, наверное, догадывается, что проявления сексуальности ассоциируются у вас с образом вашего отца. И у вас, и у него имеются сексуальные проблемы. Среди ваших детей Эрик единственный, кто напоминает вам отца. Когда ему чего-то хочется, мальчик чувствует, что это плохо и поэтому становится «Демолишиконом». Но он это делает также и для того, чтобы вы не чувствовали себя в роли Увальня или Демолишикона». «Вы правы, — ответила миссис Симпсон. — Мне хочется разрушить его башню, потому что я не желаю, чтобы он был большим и сильным. И мне от этого становится не по себе». В это время Алекс своей машинкой наехал на остатки башни и разрушил ее до основания.

Я продолжал: «И тогда Алекс делает за вас то, что вы не решаетесь делать сама. Может быть, поэтому Алекса бывает трудно остановить, когда он начинает крушить все на своем пути. Раньше, испытывая злость, он мог просто обкакаться, теперь же у него есть возможность выражать это чувство более непосредственно».