|
Даже малозначащие потери остаются в тайниках нашей памяти, накапливаются, набирают силу, чтобы когда-нибудь дать себя почувствовать. Приходилось ли вам бурно реагировать на мелкие неприятности? Бываете ли вы беспричинно раздражительны? Подобное поведение часто результат того, что сравнительно мелкая потеря вызвала к жизни накопленную энергию прошлых потерь. Некоторое время мне пришлось жить в небольшой религиозной общине, обосновавшейся в городке, расположенном в пустыне. Там мы часто занимались заклинанием дождя: собирали грозовые облака среди летнего дня. Иногда в результате наших усилий слегка повышалась влажность и дул легкий ветерок. В других случаях ветерок превращался в ветер, вздымающий пыль, а за ним следовал сильный дождь. Местный метеоролог говорил, что такое случается, когда в атмосфере созрели условия и требовался какой-то щелчок, чтобы пролился дождь. Подобно этому, в нас накапливаются ощущения утрат, пока не случится что-то такое, что переполнит чашу сдерживаемых чувств. Не удивительно, что при этом мы можем выплакать все глаза из-за пустяка. Норман Козине сказал: "Смерть - не враг. Врагом является жизнь в постоянном страхе смерти". Я немного перефразирую: утрата - не враг. Враг - это жизнь в постоянном страхе утраты. Благодаря книгам, подобным этой, приоткрыт занавес над темой горя и утрат. Отныне никто вам не запрещает говорить, что у вас горе. Если мы станем принимать горе как нормальный отклик на утрату, мы сможем его открыто переживать, не опасаясь проявить слабость. Понимая, что горевать не запрещено, мы отбросим чувство вины и нарушим молчание о своих переживаниях. Это будет первым шагом к полнокровной жизни после утраты. ГЛАВА 2. КОГДА ПРИХОДИТ ПЛОХОЕ ИЗВЕСТИЕ. Первый отклик на тяжелую потерю.Я сидел на конференции, где присутствовало 500 человек. Рядом стояла большая доска, на которой мелом писали сообщения участникам. Я видел, как к доске подошел посыльный, но обратил на него внимание только после того, как понял, что он выводит мое имя. Я подошел к телефону, и кто-то сказал, что моя мать умерла. По сей день не помню, кто мне это сообщил. Маме было только 54 года. Я знал ее историю болезни, но не думал, что она умрет молодой. Она только что начала новый цикл лечения и хорошо себя чувствовала. Никто не считал, что ее болезнь опасна для жизни. Когда я был на конференции, она однажды легла спать и умерла во сне от атеросклероза. Я отвернулся от телефона в состоянии смутной растерянности, которую не раз наблюдал у других в подобной ситуации. Я не знал, что делать и куда идти. В этот момент появился министр, и я безжизненным, ровным голосом сказал: "У меня умерла мать". Шесть месяцев спустя я обнаружил тело отца у него в квартире на полу, где он пролежал 24 часа. Он умер от инфаркта. Ему было 57 лет. — 5 —
|