Начала христианской психологии

И вновь отметим - это не было тогда одним лишь прямым след­ствием революции, производной коммунизма, а совпадало с логикой развития всей психологической науки, пошедшей по пути естественно­научных образцов и отвержения серьезных философских (тем более духовных, религиозных) оснований человеческой целостности. Как писал в 1920 г. П.В. Блонский: «Мы должны создать психологию без души, мы должны создать ее без "явлений" или "способностей" души и без "сознания"» [6; 41]. Это высказывание может быть воспринято как одиозное, шокирующее, однако то же, только менее воинственно гово­рил еще в 1888 г. основатель отечественной психологии Г.И. Челпанов. Эти слова, призывающие приняться за изучение психологии "без души", были приведены выше, в § Д этой главы, но в тот период они произ­носились с известными оговорками, теперь же - как безапелляцион­ные...

Нельзя, конечно, сказать, что в научной психологии не было вовсе попыток повернуться к человеку. Тот же Выготский в последние годы жизни предлагал строить "вершинную", или акмеистическую, психо­логию, говорил о том, что человеком двигают не "глубины", а "вершины", ценности, идеалы и планировал изучение под этим углом сознания, эмоций, личности, их нормального и отклоняющегося развития. Воз­можно, что он и его ученики смогли бы реализовать эту линию, эту, на наш взгляд, первую в советской психологии попытку привнести бытий­ные, собственно человеческие проблемы в психологию, если бы не при­шел срок перелома всей советской психологии, срок одного из новых актов материалистической трагедии страны.

3. РАЗГРОМ 1936 года

Послереволюционный подъем науки проходил отнюдь не при безоблачном небе. Уже с самого начала 20-х годов в стране стали нарастать диспуты, дискуссии, обсуждения, посвященные тому, какой должна быть марксистская психология. Это не была просто научная полемика или борьба школ. Дискуссии быстро приобретали все более выраженную политическую окраску с соответствующими штампами и ярлыками. В дело вступили "психологи с партийными билетами" - как правило, ничтожества в науке, но обладающие ощущением своей боль­шевистской непогрешимости. Вот, например, фрагмент резолюции, при­нятой партийной конференцией Государственного института психоло­гии, педологии и психотехники (сокращенно ГИППП)[9] в 1931 г.: "Стоит задача разгрома и уничтожения остатков буржуазных теорий, являю­щихся прямым отражением сопротивления контрреволюционных эле­ментов страны социалистическому строительству и служащих протаскиванию чуждых идей под видом якобы диалектико-материалистических". Мы подчеркнули в резолюции слова - "разгром", "уничтожение", "контрреволюционные элементы", "протаскивание чуждых идей". Все это из разряда ключевых слов эпохи, появление и употребление кото­рых в то время было грозным симптомом. Вообще, история этих дискуссий, во множестве распространившихся по стране, - лишнее и на этот раз печальное доказательство того, что вначале появляется слово, что со слов все начинается, посредством слов формируется, формулируется, а в последующем приходят уже действительные, не словесные разгромы и уничтожения.