|
Совпадение не более чем занятное, но то ли из-за скуки, то ли из-за обычной моей склонности всему придавать значение, я начал гадать по поводу происшедшего. Занятие настолько увлекло меня, что, поглощенный им, я не заметил, как он подошел ко мне и только лишь, когда он извинился и спросил разрешения сесть за мой столик, я оторвался от своих мыслей. Это немного смутило меня, но, оглянувшись и одновременно пытаясь определить, почему незнакомец выбрал именно мой столик, я убедился, что остальные места оказались заняты и только тогда согласно кивнул ему. Мне тогда действительно хотелось побыть одному, и вид у меня, вероятно, был довольно неприветливый, так как он виновато улыбнулся и присел, держась напряженно и, конфузясь, положил шляпу к себе на колени. Вскоре подошел официант с искусственной, слегка презрительной усмешечкой и размашистыми усами и с наигранной деликатностью, как бы подчеркивая провинциальный вид неуклюжего посетителя, двумя пальчиками подал меню, и вопросительно устроился рядом, насмешливо нависая над старомодной шляпой. Как мне показалось, сосед мой стушевался еще больше. Мне даже стало его жалко, беспомощного и растерянного, по всей видимости, какого-нибудь командированного из низших чинов с высшим образованием, скромно, но прочно утвердившегося в одной из контор, прославившихся своим местным значением. И мое воображение уже рисовало картину, как этот коротенький и робеющий человечек одевает свой лучший костюм, шляпу - предмет гордости домашнего туалета, садится в поезд типа "Урюпинск - Москва", около суток парится в душном купейном вагоне с разговорчивыми попутчиками, бледненьким чайком и куриной ножкой, упакованной в фольгу, и, наконец, отважно бросается в отверстую пасть железобетонного монстра, в жующем чреве которого ему предстоит перевариваться по крайней мере несколько мучительных дней. Мои размышления прервал вновь запевший телевизор, что окончательно развеяло ореол таинственности вокруг незнакомца, урвавшего свободный час, чтобы отведать затейливых лакомств вроде слегка отсыревшей лепешки, украшенной несколькими ломтиками помидора, зовущейся в кругах людей, придерживающихся западных образцов жизни, пиццей. Посетитель нервно теребил и без того засаленный и замусоленный листок с отпечатанными на машинке через фиолетовую копирку наименованиями блюд и напитков. По его разбежавшимся в разные стороны глазам было видно, что он уже пожалел о том, что зашел сюда, и не потому, что ему пришлись не по вкусу еще не отведанные блюда. Скорее всего, его смутили тихие скромные цифры, обозначавшие громкие нескромные цены. — 7 —
|