|
- Да, уж это точно. – Грустно согласился Иван и вспомнил о том, как некогда ХА говорила ему что-то про большую игру, от чего ощутил сжимающую тоску покинутого и обманутого возлюбленного. Выходит, что ХА его бросила, а про игру все насочиняла. - И утешить некому. – Нудил жрякк. – Вот, кто сейчас может тебя утешить? Где твоя мамочка? - А вот здесь я не согласен. – Возразил Ваня, но, тронутый тоской, сделал это вяло и невнятно. Зато жряк заметно оживился. Сообразительный школьник успел подметить, что чем хуже ему становится, тем лучше делается Уну. При этом, присмотревшись, он обнаружил, что тот постоянно совершает какие-то жевательные движения. - Не согласен? – пожал плечами жряк и приблизился к Ване. – И правильно, не соглашайся. – Тут И обнаружил тончайшую ниточку-паутинку, один конец которой исходил из его живота, а другой находился во рту у жряка. Его-то Ун заглатывал и перемалывал своими миниатюрными челюстями. При этом он постепенно увеличивался в размерах и, раздуваясь, все более походил на устрашающего вида головастика. – И не соглашайся. – Суетливо пожевывая, бормотал Ун. – Мамочка далеко, она сейчас с папочкой аппетитно кукает молошный студень. А, лучше, дай-ка, я обратно залезу в тебя. И мне будет тепло, и тебе не накладно. Ваня покорно кивнул, соглашаясь на предложение жряка – он уже настолько почувствовал себя обессиленным и безучастным, что ему лень было выказывать какую-либо инициативу со своей стороны. Но, вместе с тем, какая-то другая часть Ваниного существа не то, чтобы воспротивилась, а встрепенулась и затвердела, вспомнив матушкино наставление: «открывайся не всем». «Ну и что с того, что смысла нет, а тьма окрест беспросветна»? – Сказала эта самая часть, и Иван решительно отозвался: - Нет. Жряк, как ему показалось, даже немного оторопел от такого поворота событий. Он остановился и прекратил свое жевание. - Да ведь я ж из тебя и вышел. – Обиженно надулся он. – Почему бы мне обратно в тебя и не войти? - Но ты не есть я. – Возразил Иван, вернее, та самая, твердая часть его существа. — 123 —
|