|
создал этот образ именно на таком понимании необыкновенного человека, выразив очень ясно этот свой взгляд, хотя и не прямо, но, как поэт, в поэтическом изображении [17 - МережковскийД. С. Христос и антихрист. Ч. II: Воскресшие боги.]. Сольми высказывает такое суждение о Леонардо: "Ненасытная жажда познать все окружающее и анализировать холодным рассудком глубочайшие тайны всего совершенного осудила произведения Леонардо оставаться постоянно неоконченными" [18 - S о 1 m i В. Leonardo da Vinci. Berlin, 1908.]. В одной статье Conferenze Florentine цитируется мнение Леонардо, которое дает ключ к пониманию его символа веры и его натуры: "Nessuna cosa si puo amare neodiare, se prima non si ha cognition di quella. - He имеешь права что-будь лю-бить или ненавидеть, если не приобрел основательного знания о сущности этого" [19 - 1 В о t a z z i F. Leonardo biologo e anatomico. P. 193 (Ботаччи Ф. Леонардо биолог и анатом. С. 193).]. И то же самое повторяет Леонардо в одном месте "Трактата о живописи", где он, видимо, защищается против упрека в антирелигиозности: "Но такие обвинители могли бы молчать. Потому что это есть способ познать Творца этакого множества прекрасных вещей и именно это есть путь полюбить столь великого Мастера. Потому что воистину большая любовь исходит из большого познания любимого и если ты мало его знаешь, то сможешь только мало или совсем не сможешь любить его..." [20 - 2HerzfeldM. Leonardo da Vinci. Traktat von der Malerei. S. 54 (Герц-фельд М. Трактат о живописи. С. 54.).]. Значение этих слов Леонардо не в том, что они сообщают большую психологическую истину; утверждаемое им очевидно ложно, и Леонардо должен был это сознавать не хуже нас. Неверно, что люди ожидают со своей любовью или ненавистью, пока не изучат и не постигнут сущности того, что возбуждает эти чувства; они любят более импульсивно, по мотивам чувства, ничего не имеющего общего с познаванием и действие которого обсуждением и обдумыванием разве только ослабляется. Поэтому Леонардо мог желать только высказать, что то, как любят люди, не есть истинная, несомненная любовь; что должно любить так, чтобы сначала подавить страсть, подвергнуть ее работе мыслии только тогда позволить развиться чувству, когда оно выдержало испытание разума. И мы понимаем: при этом он хочет сказатьГчто у него это происходит таким образом; для всех же других было бы желательно, чтобы они относились к любви и ненависти, как он сам. И у него это, кажется, было на самом деле так. Его аффекты были обузданы и — 8 —
|