Жестокие игры

В этом романе вы очень детально затрагиваете тему изнасилования, анализируете ее с различных точек зрения. Этой темы всегда трудно касаться, ведь часто она оказывается слишком щекотливой — как для читателя, так и для самого писателя.

— При написании романа я больше всего боялась, что не смогу одинаково точно передать ужас, который испытывает жертва насилия, и ужас того, кто ошибочно обвинен в изнасиловании. Меньше всего я хотела опошлить травму, которая остается после насилия, упомянув о том, что большинство женщин фабрикует свои обвинения. Наоборот, я не хотела, чтобы те, кто осужден за изнасилование, предстали в роли невинных агнцев, потому что лишь незначительная часть из них осуждена по ошибке. Именно поэтому я создала героиню Эдди, чтобы уравновесить героя Джека, — я хотела, чтобы читатель узнал обе истории и понял, что они оба невинно пострадали от представителей противоположного пола. Суть в том, что на каждого Джека Сент-Брайда найдется свой Амос Дункан; на каждую Эдди Пибоди — своя Джиллиан. Когда я писала о первой судимости Джека, я хотела, чтобы читатель понимал: дела об изнасиловании — такая лотерея, что адвокат может вообще посоветовать своему подзащитному просто заключить сделку о признании вины и отсидеть небольшой срок за сексуальное домогательство, а не рисковать получить приговор к пожизненному заключению. Я также хотела показать, что в ходе судебного разбирательства по делу об изнасиловании потерпевшей часто наносится еще большая травма, и именно поэтому каждый год тысячи жертв насилия не сообщают о случившемся в полицию. Об изнасиловании говорить сложно, потому что каждый случай индивидуален. Но именно по этой причине я хотела показать в романе, какие эмоциональные и юридические трудности могут возникнуть в ходе процесса, — в надежде, что читатели над ними задумаются.

Какую мысль вы хотели донести до читателя вашим романом?

— Что ложь часто бежит быстрее правды и что грань между ними слишком тонкая. Что часто мы в людях ошибаемся.

Создается впечатление, что в ваших романах превалирует родительский — особенно материнский — опыт. Насколько рождение детей повлияло на вас как на писателя, насколько изменилось ваше мироощущение, стали ли вы больше сопереживать героям своих произведений?

— С формальной точки зрения рождение детей повлияло на мое умение писать на ходу — тебя постоянно отвлекают вопросами о написании того или иного слова, делятся радостью от полученной оценки, просят прийти на родительское собрание, а потом приходится опять начинать с того места, где тебя отвлекли. Но прежде всего дети позволяют мне радоваться каждый день. Кажется, что когда проводишь с детьми целый день, то знаешь их как свои пять пальцев. Тем не менее дети каждый день удивляют меня, ставят в тупик, а то и просто поражают. Я открываю в себе такие грани, о которых до их рождения даже не подозревала: терпение, жесткость, гордость. Дети — это постоянное открытие, особенно когда ты наивно полагаешь, будто все знаешь. Эту мысль я анализирую в «Жестоких играх», как и во многих своих книгах.