- Тысяча четыреста двадцать первый год. Восточная Европа. – Сказал он громко.
- Если уж этот год, тогда Чехия. В этом году именно там была «горячая точка». – Уточнил Михаил.
- Итак: Чехия, тысяча четыреста двадцать первый год. Давайте доверимся интуиции. Кто что чувствует – что он делает там?
При этих словах в группе возникло оживление. Рада вытерла слезы. Саша приподняла голову:
- Мне полегче. Я чувствую себя маленьким мальчиком, которого задушили.
- А духота была, как будто задыхаешься от дыма. Может быть нас сожгли. – Высказала гипотезу Вика.
- И у меня точно такое же ощущение. – Призналась Зина.
- Если уж играть в эти игры, то и у меня какие-то похожие образы мелькнули. - Оживился Иван. – Сейчас полегчало, а перед этим было чувство, что меня пытали – все внутренности выжгли, особенно живот.
- Ну уж если действительно играть в эти игры, то меня не сожгли, а отрубили голову. И Витя здесь не причем. Хотя со всей вашей компанией я как-то была связана. – Сказала Соня.
- А я убила ребенка – Сашу. А потом меня сожгли вместе со всеми. А про ребенка Костя знал... – Заявила вдруг Рада.
- И меня, похоже, сожгли. Только я не понимаю, откуда у меня такая уверенность. – Платонов пожал плечами. – Бред какой-то. Как в песне – «то что было не со мной помню»...
Саша поднялась со стульев, растерла шею, шумно выдохнула:
- Уф! Когда ты, Рада, призналась, что меня задушила, мне совсем полегчало. Сейчас уже и следа не осталось. А вначале я испугалась, что прединсультное состояние.
Возникла пауза. Все взоры устремились к Вите. Он так и сидел задом наперед на стуле, положив голову на руки. Когда воцарилось молчание, поднял голову и негромко произнес:
- Послушайте, что я чувствовал, и что мне привиделось. Я был крупным военачальником. Вначале со всеми вами мы были друзьями. Потом что-то произошло. Я отдал приказ вас казнить. И тебя тоже, Костя. Ты был главным во всей этой компании.
- Я знаю... Я, кажется, знал, что всех нас ждет. Тут какие-то убеждения...
- Послушай-ка, Витя, - Платонов неожиданно резко повернулся к Назарову, - у тебя никак не откликается имя: Ян Жижка?
Тень легла на лицо Виктора, - это невозможно было не заметить. Он прикрыл глаза, сглотнул подступившую слезу:
- Очень сильный резонанс на это имя. Я, конечно читал что-то про него еще в школе. Тогда не задумывался. А сейчас, когда ты произнес его имя, я... это не описать... да, это вполне мог быть я...
- Мы, по-моему, совсем заигрались. Ян Жижка... Кто теперь на очереди: Александр Македонский, Цезарь, Наполеон? – Вознесенская рассмеялась. – Цирк!
- Все это было бы действительно смешно, если бы это были просто фантазии. Но мы только что пережили очень яркие ощущения, которые придумать невозможно. Что это и откуда – сказать трудно. Вспомнили ли мы себя в Чехии 1421 года, попали ли в какой-то пласт коллективного бессознательного, информационного поля или бог знает чего еще, а может быть все происшедшее – просто метафора, которая отражает бессознательные процессы, происходящие в группе, - это принципиально неизвестно. Но я лично испытал мощнейшее потрясение. Такого у меня никогда в жизни не было. – Костя говорил уже довольно бодро. Ощущение слабости прошло и сознание вновь было ясным.
Раздались голоса, соглашающиеся с Костиной версией и с тем, что происшедшее является мощнейшим потрясением в их жизни. На вопрос Кости, кто как себя чувствует, все ответили, что негативных ощущений не испытывают: по мере проговаривания того, кто кем был и с кем что случилось в гипотетическом 1421-м году, неприятные ощущения проходили и сознание прояснялось. Только у Саши осталось небольшое головокружение.
— 132 —
|