|
Мои подозрения оправдались. Мириам пыталась скрыть волнение – оно сквозило в ее голосе, – но ей это удавалось с трудом. Она спросила, как у меня дела. Я ответила, что у меня все хорошо… хорошо. Голос был ровным. Это удивило меня. Ровным и спокойным, в то время как я готова была выть волком. Она сказала, что звонит уже второй раз, и сделала паузу, ожидая объяснений. Я ответила, что ходила погулять в такой чудесный, теплый вечер. Она предупредила меня, что на дорожке может быть небезопасно, что я могу споткнуться о ветку или поскользнуться на гниющих листьях. Она, как и Дэвид, знает каждый сантиметр этой дорожки. Другое дело я – городская женщина. Она сказала, что заедет ко мне по дороге домой. Она хотела показать новые эскизы. Я чуть не выпалила всю правду. Но потом вспомнила прошлый раз и предыдущие разы, когда она говорила кучу банальностей, которые, когда она их повторяла, звучали все менее и менее забавно. Завтра, когда мне станет лучше, когда я смогу совладать с горем, я расскажу им последние новости. Я сказала, что иду спать, а на эскизы посмотрю завтра. Тогда и поговорим. Я подошла к входной двери. Лампочка над головой хорошо меня освещала, но дальше, за крыльцом, начиналась непроницаемая тьма, окутывавшая Буррен.[1]Я стояла там, и мне казалось, что ночь что-то нашептывает мне на ухо, что ветер чувствует мою боль. В шорохе листьев у стены я расслышала шепот, который вдруг стал громче воя, доносившегося из темноты. Собака Филлис Лайонс лаяла на луну, но потом замолчала, причем так же внезапно, как и начала. А шепот не умолкал. Я чувствовала, что начинаю подпевать тихой песне ночи, начинаю произносить вслух:«Больше никогда… больше никогда… больше никогда… » Что означает слово «предумышленный»? Это продуманный план или некая мысль, которая появляется в самый последний момент? Я завернула ребенка в белое одеяло и запечатала в пластиковый саван. Потом отнесла его в старый дом, который стоял неподалеку. Это были частично освещенные фонарем руины, увитые плющом и шиповником, окруженные зарослями крапивы. Когда-то среди этих обсыпающихся стен играли дети, а потом спали под соломенной крышей, надежно защищающей их от непогоды. Это было очень давно – и дети, и соломенная крыша. Спотыкаясь, я прошла по каменным плитам, покрытым травой и чертополохом, который пробивался сквозь трещины в полу. Я положила ее на заросли вьюнка и вырыла могилу возле стены. Сад был запущенный. Низкая каменная стена обозначала его границы. Летом здесь буйно разрасталась сирень и давно забытая слива роняла на землю спелые плоды. — 3 —
|