|
Например, если я спрашивал, действительно ли она хотела убить меня, Моэко разражалась смехом. Для нее такая реакция была не внове. С тех пор как я с ней познакомился, во время нашего слишком короткого «медового месяца» и даже ранее, она то и дело смеялась безо всякой причины. Она смеялась, потому что в тот момент вспомнила о чем-то таком, что имело место задолго до этого. Если я спрашивал ее: «Что случилось?», она обычно отвечала: «Ничего». Но в подобных случаях я еще могу понять человека, поскольку такое случается время от времени с каждым. Но если выражение эмоций никак не связано с реальностью, я вижу только два варианта. Когда человек теряет связь с реальностью неосознанно, то можно сказать, что он душевнобольной. А если человек все-таки понимает, что он делает, то тут можно говорить лишь об отказе от общения с другими. Строго говоря, можно утверждать, что в каком-то смысле в отказе от общения всегда заложено безумие. Когда она выстрелила в меня из арбалета, я испытал шок, но ее отказ от общения был куда страшнее. Именно по этой причине я позвонил тому молодому человеку из туристического агентства. Найти номер его телефона не составило особого труда. Я уже видел, как резко менялась Моэко при появлении нового лица. И хотя наша с нею обратная связь полностью редуцировалась, то, что Моэко еще могла общаться с посторонними, говорило в ее пользу. Значит, она еще была способна держать себя в руках. Если человек не в состоянии разговаривать с водителем такси или служащим аэропорта, это означает, что он спятил окончательно. И наоборот, если человек может спокойно беседовать с посторонними, у него еще остается шанс. Молодой человек и его девушка проявили и ум, и такт, что большая редкость для жителей Сингапура. Моэко совершенно не в состоянии общаться с людьми, лишенными этих качеств. Увидев своего гида и барышню, она оживилась. Они привезли для нее бутылку «Вдовы Клико», что ей чрезвычайно понравилось. Моэко неплохо повеселилась, танцуя с девчонкой. Но это не было ее нормальным состоянием. В свое время она набрасывалась на меня с руганью, пыталась задушить во сне — конечно, это трудно назвать нормой, но все же в ней чувствовалась хоть какая-то жизнь. Я спрашивал себя, не сыграл ли главную роль в ее преображении отказ от актерской профессии. С этим же вопросом я обратился и к гиду, но он ответил, что ничего не знает об этом. И только когда Моэко, не попрощавшись, ушла спать, мы смогли спокойно поговорить. — Она гениальная актриса, вам известно это? — О да, я понимаю… — 76 —
|