Пинбол

В надежде на то, что возможный покупатель захочет возродить былую славу заведения, владелец сохранил всю обстановку и оборудование. Громадная кухня была готова накормить сотни едоков, а на низкой эстраде, примыкающей к танцевальному залу, тускло поблескивал старинный рояль, за которым выстроилась целая армия крайне изношенных и нуждающихся в починке музыкальных инструментов, от арфы с виолончелью до электрогитар и аккордеонов, и – символ прогресса – электрическая пианола, способная имитировать звуки различных инструментов.

Однако покупатель все не появлялся. И пока суд да дело, Домострой, в ответ на милосердие владельца, принял на себя обязанности стража и хранителя "Олд Глори" и всего его содержимого.

Он попросил водителя остановиться у своей, единственной на всей обширной стоянке, машины, и, когда вышел из такси, танцевальный зал в сгущающихся сумерках привиделся ему гигантским космическим кораблем, ненадолго здесь приземлившимся. Он и раньше испытывал подобные ощущения. Его комната превращалась в штурманскую рубку, и он чувствовал себя одиноким мореходом, готовым отправиться в свое последнее плавание. Он вел как бы двойное существование – вне этого мира и одновременно внутри него, и по ночам, когда слышались отдаленные перестрелки уличных банд или сирены полицейских патрулей, "скорой помощи", пожарных машин, ему казалось, что всеми этими звуками жизнь хочет напомнить ему о себе.

Домострой водворил аккумулятор на место и завел мотор. Ему нравился бесшумный двигатель этой машины, массивные кожаные сиденья, мощь и скорость, что ощущались, чуть надавишь педаль. Он всегда любил сидеть за рулем, а из тех автомобилей, которые у него были, сильнее всего привязался к этому – старому, почтенному средству передвижения, самому большому из кабриолетов, что произвел Детройт, когда хотел продемонстрировать всему миру, что он на пике своей промышленной мощи. Домострой купил эту машину лет пятнадцать назад и сразу увидел в ней символ комфорта и достатка. В былые времена, разъезжая с концертами, он частенько отправлял ее вслед за собой – в Калифорнию, на Карибы, даже в Швейцарию, куда бы ни направлялся, – но теперь кабриолет остался единственным напоминанием о былой роскоши – одной из немногих ниточек, связывающих его с прошлым. И где бы ни работал Домострой, он всегда брал с собой машину – последнее свое солидное имущество. Старый седан был для Патрика Домостроя тем же, чем собственный сверхзвуковой самолет для какой-нибудь рок-звезды.

Еще у него остался музыкальный талант. Ничего более не сочиняя, не получая практически никаких доходов от продажи своих старых пластинок. Домострой последние десять лет добывал средства к существованию, нанимаясь в захолустные ночные клубы, где играл на разных инструментах: рояле, клавесине, аккордеоне, даже на электронном синтезаторе, столь популярном у вдвое его младших рок- и поп-музыкантов. Он работал на струнных в маленьких ансамблях, аккомпанировал другим исполнителям – певцам и танцорам, жонглерам и фокусникам. А если садился на мель, то даже отбывал номера на вечеринках, танцах, в игорных залах.