Магички

Как ни странно, получалось неплохо, особых глупостей она не болтала, обладала лёгким пером и ненавязчивой интонацией. Её читали, хвалили, рекламировали друзьям, и скоро Ольгин дневник стал популярным. Кроме ежедневных заметок, она пыталась писать рассказы, потом взялась за повесть, закончила, выложила в сети и не особенно удивилась, когда нашлись люда, готовые издать её. Не будучи самоуверенной, она знала за собой силу: умение подобрать точное слово, сформулировать нехитрую мысль так, чтобы треть читающих согласилась: «Да, я всегда так думал, но не мог сказать», треть поразилась свежести взгляда, а ещё треть, снисходительно хмыкая: «Вот ведь бабы дуры», почему-то не бросила читать — хотя бы для того, чтобы понаблюдать за развитием чуждой формы жизни.

Она также знала и слабость: отсутствие опыта — как человеческого, так и писательского, чуть близорукий скользящий взгляд, неглубокое образование (даже журфак так и не закончила), этакую хлестаковскую «лёгкость мысли», которая могла казаться очаровательной, но чести не делала. Она всё время чувствовала, что парит над большой водой, иногда выхватывает блестящую маленькую рыбку, касается крылом тем вечных и важных, но дальше веера радужных брызг дело не идёт. Не глупа, не бездарна, не графоман — но всё же пока нельзя сказать твёрдо: «Умна, талантлива, хороший писатель». Пока она считала себя полуфабрикатом, и тем труднее ей было отказаться от предложения Рудиной. И всё же она отказалась.

Почти все любовные приключения Ольги пришлись на период жизни в общаге, до этого мама блюла её добродетель, а потом она старалась быть хорошей женой своему небольшому мужу. После развода началось самое интересное. За следующие четыре года Ольга успела один раз влюбиться всерьёз, пережить ряд мелких увлечений и вступить в некоторое количество честных сексуальных отношений. Но всё равно, как она сама говорила, пересчитать её мужчин можно на пальцах — правда, придётся разуваться. Тем не менее за ней закрепилась репутация особы ветреной, искушённой и даже немного порочной. О каждом из своих любовников она могла рассказать множество истории, которые слушатели воспринимали как отдельные приключения с новым героем. Не говоря уже об откровенных выдумках — собственно, она редко описывала реальных людей, предпочитая брать чёрточки отовсюду и создавать новые образы, вполне убедительные. Даже спокойный и равнодушный супруг встревожился, найдя её блог, и пару раз позвонил, уточняя, не свихнулась ли его бывшая на почве секса.

По ночам она иногда писала о своей единственной несчастной любви. У неё был лёгкий нрав, и огорчение от пустяковых любовных неудач, когда таковые случались, проходило быстро. Более того, рассматривая их в свете последующих событий, Ольга убеждалась, что жизнь складывается не так уж плохо: «Ну и что, не получилось у нас тогда, а зато…» А зато потом встретила другого, а зато не влипла в долгие сложные отношения, а зато на эмоциональном подъёме сделала что-то полезное. В общем, не всё хорошо, но всё к лучшему в этом лучшем из миров, как полагал Панглос.