Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

На более чем пятидесяти чемпионатах в году я имел возможность быть рядом с человеком во всех ситуациях: в предстартовых и послефинишных (после побед и пораже­ний), в дни, недели и месяцы подготовки к самым ответ­ственным турнирам, и в жизненных ситуациях, когда при­ходилось сутками сидеть в аэропортах.

От автора7

А жизнь в гостиницах и на спортивных базах, а мас­са проблем личной жизни «моего» спортсмена, когда он рассчитывал главным образом на меня и нельзя было ошибиться ни в одном совете и даже ни в одном отдель­ном слове?

Сейчас я понимаю, что должен благодарить Бога за эту возможность с головой окунуться в свою профессию, в которой не дано права на поражение, и не было у меня иного выхода, кроме как работать с полной отдачей, по­рой по двадцать четыре часа в сутки, чтобы ... не проиг­рать. Не проиграть не спортивный бой (поражения неиз­бежны в спорте), а не проиграть другое — борьбу за чело­века, за его полное доверие, дружбу и преданность.

Да, был такой фантастический период в моей жизни — с 1979-го по 1983-й годы, когда получалось буквально все, и мои спортсмены практически везде побеждали! Шел, как говорят, невероятный фарт, и последние годы я посто­янно занят одной проблемой (и обсуждаю ее в материалах об Анатолии Карпове): что лежит в основе тех беспрерыв­ных побед?

Если дело во мне, то что было во мне тогда и чего нет сейчас? А чего-то сейчас нет, раз поражения все чаще че­редуются с победами, хотя по-прежнему я соблюдаю свой внутренний закон обязательной стопроцентной отдачи.

То, что я намного больше знаю сейчас и работаю на много порядков совершеннее, чем в те победные годы, — неоспоримый факт. Но, значит, не это, не профессиональ­ное мастерство лежит в основе труда практического психо­лога и его побед. А что же?

... Мы встретились с одним из самых моих любимых спортсменов — Нодаром Коркия совсем недавно, ровно через десять лет после нашего последнего матча. Он уз­нал, что я в Тбилиси и сразу же приехал за мной. Это была счастливая минута, когда мы обнялись и долго сто­яли молча. Потом поехали к нему, пили вино и весь вечер вспоминали те пять месяцев настоящей жизни. И он ска­зал: «Знаете, что было главным тогда?» — И сам ответил на свой вопрос: «Вы нас очень любили!»