|
как божьим творениям перед делами и событиями человеческими. В себе, в идее природа божественна, но в таковой, какова она есть, ее бытие не соответствует ее понятию, она является скорее неразрешенным противоречием. Ее своеобразие состоит в ее положенности, отрицательности; древние понимали вообще материю как non-ens: Таким образом, природа была объявлена также и отпадением идеи от самой себя, потому что идея в этой форме внешности не адекватна самой себе. Лишь тому сознанию, которое сначала само внешне и, следовательно, непосредственно, т.е. чувственному сознанию, природа представляется первым, непосредственным, сущим. Так как она, однако, есть изображение идеи хотя и в форме внешности, то можно и должно удивляться проявленной в ней премудрости божьей. Но если Ванини 38 говорит, что достаточно соломинки, чтобы познать бытие бога, то мы должны сказать, что всякое представление духа, наихудшая его фантазия, игра его случайного каприза, каждое его слово являются более превосходным основанием познания существования бога, чем какой бы то ни был отдельный предмет природы. В природе не только игра форм носит характер иррегулярной, безудержной случайности, но и каждой форме, взятой самой по себе, недостает своего собственного понятия. Высшей ступенью, до которой природа поднимается в своем наличном бытии, является жизнь, но в качестве лишь природной идеи последняя предоставлена власти неразумности, внешних условий, и индивидуальная жизненность в каждый данный момент ее существования перепутана с другой, чуждой ей единичностью; напротив, в каждом духовном проявлении содержится момент свободного всеобщего отношения с самим собой. Таким же недоразумением является то, что духовное ставится вообще ниже, чем предметы природы, что произведения человеческого искусства ставятся ниже произведений природы потому, что в первых материал необходимо должен быть заимствован извне, а затем еще и потому, что эти произведения - не живые. Как будто духовная форма не содержит в себе более высокой жизненности и не является более достойной духа, чем природная форма, как будто вообще форма не выше материи и во всем нравственном то, что можно называть материей, также не принадлежит всецело духу 39; как будто в природе более высокое, живое также не заимствует — 23 —
|