|
Там, где мы рассматриваем синтез трансцендентного порядка, как единственно возможную отправную точку всех последующих реализаций, кое-кто воображает себе, что вопрос может быть только о более или менее беспорядочном «синкретизме»; однако, эти вещи не имеют ничего общего между собой, не имеют никакого отношения друг к другу. Есть, также, такие, кто, услышав слово «эзотеризм» (можно убедиться, что мы им не злоупотребляем), не могут сразу же не вспомнить об оккультизме или о чем-нибудь подобном, в чем нет и следа подлинного эзотеризма; невероятно, что самые необоснованные претензии столь легко выдвигаются как раз теми, кто больше всего заинтересован в их опровержении; единственным средством победить оккультизм было бы показать, что в нем нет ничего серьезного, что он является совершенно современным изобретением, и что эзотеризм в подлинном смысле слова есть, на самом деле, нечто совершенно иное. Есть также те, кто, из-за другого заблуждения, думают, что можно переводить «эзотеризм» как «гностицизм»; здесь речь идет о концепции, доподлинно более древней, но ее интерпретация не становится поэтому более строгой и более правильной. Сегодня достаточно трудно узнать в точности, чем были эти довольно разнообразные доктрины, объединяемые под этим родовым именем «гностицизм», среди которых, разумеется необходимо проводить различия; но в целом, представляется, что там имеются более или менее обезображенные восточные идеи, возможно, плохо понятые греками и облеченные в фантастические формы, почти несовместимые с чистой интеллектуальностью; конечно, можно найти и более достойные внимания вещи, менее смешанные с чужеродными элементами, ценность которых менее сомнительна, а значение гораздо более несомненно. Это вынуждает сказать нас несколько слов о том, что касается в целом александрийского периода: нам кажется бесспорным, что греки тогда находились в достаточно непосредственном контакте с Востоком и что их дух, следовательно, открывался перед концепциями, для которых он раньше оставался закрытым; но к несчастью, результатом этого, видимо, был в большей мере «синкретизм», чем истинный синтез. Мы не хотим чрезмерно умалять значение таких доктрин, как неоплатонизм, которые, в любом случае, несравненно выше всей продукции современной философии; наконец, лучше прямо подняться к восточному истоку, чем проходить через каких-либо посредников; более того, преимущество здесь в том, что это сделать гораздо легче, потому что восточные цивилизации существуют всегда, тогда как греческая цивилизация реально больше не имеет продолжателей. Знакомством с восточными учениями можно воспользоваться, чтобы лучше понять не только неоплатонические доктрины, но и чисто греческие идеи, поскольку, несмотря на значительные различия, Запад тогда был гораздо ближе к Востоку, чем сегодня; но невозможно поступить обратным образом, желая приступать к Востоку через посредство греков, подвергают себя многим ошибкам. Ведь чтобы восполнить то, чего не хватает на Западе, можно обращаться только к тому, что сохранило свое действенное существование; речь вовсе не идет о занятиях археологией, а рассматриваемые здесь вещи не имеют ничего общего с забавами эрудитов; если познание античности и может играть здесь роль, то только в той мере, в какой оно на самом деле поможет понять определенные идеи и еще раз подтвердить то единство доктрин, в котором сходятся все цивилизации, за исключением одной лишь западной, не имеющей ни принципов, ни доктрины и находящейся вне нормальных путей человечества. — 84 —
|