У водоразделов мысли. Том 1

В общении человека с запредельным магическая и религиозная установки существенным образом разнятся. В религии человек переживает божество как свободную личность, с которой возможен диалог — которую можно просить, умилостивлять, от которой можно требовать и т.д. Как область свободы, религия непременно предполагает момент неопределенности и риска: результат диалога с богом принципиально непредсказуем, религиозная вера — не уверенность, но доверие, основанное на любви. Напротив, в мире магии господствуют жесткие причинно–следственные отношения: словесная формула или магический обряд с необходимостью влекут за собой желаемый магом результат. Магическая формула никоим образом не есть просьба: она больше, чем приказ, и сродни силе, приводящей в движение тело материального мира. Магия как практика, действие имеет под собой теорию — ту или иную разновидность «духовной науки», систему представлений о духовном мире. И потому магию можно уподобить технике — т.е. науке прикладной; точнее же сказать, техника в мире материальном в той или иной степени осуществляет то, что магия — в мире духовном; магия онтологически и исторически предшествует технике. Флоренский исключительно остро чувствовал существо магии, изучал ее исторические формы и в ряде работ («Общечеловеческие корни идеализма», «Магичность слова» и др.) дал ее философское осмысление. Параллель между магией и техникой представлена в работе «Органопроекция». Особенно примечательно то, что в лекциях по философии культа дан образ Церкви, так сказать, в аспекте магии: чинопоследования обрядов представлены в качестве гарантирующих совершение таинства. Также и молитва есть не только свободное сердечное движение, выразившееся в слове, но и формула, построенная по определенному закону; в следовании этой формуле — по крайней мере, необходимое условие исполнения молитвы. Тот же самый оккультный энергетизм обнаруживается и в «Магичности слова»; с этим связано обращение Флоренского к оккультическим терминам (од, страж порога и др.).