|
[53] B i 431.30. [54] B vi 350.6. [55] «Мое единственное правило – не иметь правил». Mittheilungen aus dem Tagebuch und Briefwechsel der Furstin Adelheid Amalia von Gallitzin nebst Fragmenten und einem Anhange (Stuttgart, 1868), S. 24. [56] B i 378.32. [57] B ii 168.23. [58] Howard V. Hong and Edna H. Hong (eds), Soren Kierkegaard’s Journals and Papers (Bloomington/London, 1967-78) [в дальнейшем Journals ], ii, F-K, P. 252. Кьеркегор, вне всякого сомнения, глубоко восхищался Хаманном, однако и это восхищение имело свои границы, как он сам совершенно ясно дал понять в: Concluding Unscientific Postscript : trans. David F. Swenson (London, 1941), P. 223–4. Уолтер Лоури, чье мнение сделалось точкой отсчета для многих критиков, считал, что Хаманн «был единственным автором, оказавшим на С. К. серьезное влияние»: Kierkegaard (London etc., 1938), P. 164. Это, конечно же, преувеличение: в книге Johann Georg Hamann: An Existentialist (Princeton, 1950), P. 4, сам же Лоури этаким обезоруживающим образом замечает, что «данная точка зрения тем более истинна, чем меньше установленных фактов лежит в ее основании». Ну что ж, по крайней мере один из таких фактов он со всей очевидностью интерпретирует неверно, способствуя распространению нелепого мифа о том, что Кьеркегор величал Хаманна «Императором». В своем Kierkegaard Лоури пишет (164–165), что «он почтительно назвал его „Император!“ в первый же раз, когда упомянул о нем в Дневнике»; далее следует ссылка на дневниковую запись от 10 сентября 1836 года. Но даже если обойти вниманием тот факт, что запись о Хаманне есть у Кьеркегора и днем ранее (Journals ii, P. 158) и из нее совершенно ясно следует, что с текстами Хаманна Кьеркегор уже некоторое время был знаком, прочтение Лоури записи от 10 сентября выглядит довольно странно. Я приведу весь этот отрывок в переводе Хонгса: «В эпоху, когда автор ворует у автора, и это в порядке вещей, какое удовольствие наткнуться порой на человека, чья индивидуальность настолько отчетливо отливает и отпечатывает портрет его на каждом сказанном слове, что всякий встретивший такое слово в неподобающем месте непременно скажет автору: „Отдай Кесарю Кесарево“ (Journals i, A-E, P. 53). Во-первых, почему данный пассаж нужно относить непременно на счет Хаманна? Кьеркегор упоминает Хаманна в постскриптуме к более ранней записи, сделанной в тот же день (Journals ii, P. 199), но ни самого этого обстоятельства, ни того, что о Хаманне он говорит еще и за день до этого (в записи, в которой речь в основном идет о Гёте), недостаточно для того, чтобы делать однозначные выводы. Во-вторых, кто бы ни имелся в виду, Кьеркегор никоим образом не называет его „Императором“ (хотя „Keiser“ – „Кесарь“ или „Цезарь“ по-датски – в соответствующих контекстах вполне может переводиться как „Император“). Судя по всему, Лоури просто не углядел простейшей отсылки к общеизвестной реплике Иисуса. (Еще одно подобное утверждение, будто Кьеркегор называл Хаманна своим „единственным учителем“, вероятнее всего, также лишена оснований.»См.: Walter Leibrecht, God and Man in the Thought of Hamann (Philadelphia, 1966), P. 5, где ссылка на первоисточник отсутствует. Сам я подобной фразы у Кьеркегора отыскать не смог.) [Прим. издателя .] — 89 —
|