|
590 НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ И меня удивляет не то, что г-н Декарт пришел к этой мысли; а лишь то, что он не исправил ее, когда, подвинувшись в своих занятиях дальше, он признал существование и некоторые действия тонкой материи, окружающей тела. Меня удивляет то, что в параграфе 132 в четвертой части силу известных тел выпрямляться он приписывает этой тонкой материи; в параграфах же 55 и 43 во второй части и в других местах он не приписывает этой тонкой материи твердости тел или противодействия, оказываемого телами, когда мы пытаемся согнуть и сломать их, тут он приписывает твердость только покою частиц тел. Мне же кажется очевидным, что причина, которая выпрямляет и делает упругим известные тела, есть та же самая причина, которая дает телам силу противодействовать, когда хотят сломать их; ибо сила, прилагаемая нами, чтобы сломать сталь, разнится лишь незначительно от усилия при сгибании стали. Я не намерен ни приводить здесь те многочисленные доводы, на которые можно указать в подтверждение моего взгляда, ни отвечать на некоторые возражения, хотя это можно было бы сделать, основываясь на том, что есть такие твердые тела, в которых упругость незаметна, и, однако, сгибать их довольно трудно. Ибо для ниспровержения этих возражений достаточно принять во внимание, что тонкая материя не может легко пролагать себе новые пути в телах, которые ломаются, когда их сгибают, как например в стекле или в закаленной стали, и она легко пролагает себе новые пути в телах, состоящих из частиц с разветвлениями и неломкими, как например в золоте и свинце; и наконец, нет ни одного твердого тела, которое не обнаруживало бы некоторой, хотя и небольшой, упругости. Довольно трудно допустить мысль, чтобы г-н Декарт положительно находил, что причина твердости отличается от причины, производящей упругость. Кажется более вероятным, что он недостаточно размышлял об этом предмете. Когда человек долго размышлял о каком-нибудь предмете и нашел удовлетворяющее его решение по поводу вопросов, которые он желал знать, то часто он больше к ним не возвращается. Ему кажется, что мысли, которые он имел тогда, неоспоримые истины и бесполезно рассматривать их дольше. В человеке есть столько вещей, отвращающих его от прилежания, склоняющих его к слишком поспешным утверждениям и приводящих его к заблуждениям, что, когда разум, по-видимому, и остается удовлетворенным, он не всегда, однако, бывает хорошо осведомлен об истине. Г-н Декарт такой же человек, как и мы; такой основательности, правильности, обширности и проницательности ума, какая обнаружилась в его трудах, мы редко можем встретить, — я признаю это, — но он не был непогрешим. И есть основание думать, что поскольку он был так убежден в своем воззрении, то не принял во внимание, что в своих «Началах» он утверждал в продолжении нечто противоположное тому, что говорил в начале. Он опирался на весьма правдоподобные и весьма вероятные доводы, но не такие, — 593 —
|