Психиатрическая власть

432

433

поединков и столкновений и всегда отмечены очагами сопротивления. Таковы, например, те «контрманевры», с помощью которых истерички подрывали власть Шарко, уклоняясь от категоризации с его стороны и тем самым расшатывая диспозитив медицинского знания-власти, ведя его, по словам Мишеля Фуко, к «кризису, с которого и началась антипсихиатрия».60

4.2. Знание и истина. Как указывает Фуко в лекции от 5 декабря 1973 года, «лечебница как дисциплинарная система является также местом формирования особого рода дискурса истины». В связи с этим он анализирует различные способы сочленения диспозитивов власти и процессов истины. Так, в «протопсихи-атрии» их игра сосредоточивалась вокруг бредовой убежденности и следовала режиму «выпытывания», в рамках которого врач выступал двойственным наставником реальности и истины; иного рода игра завязалась, когда вопрос об истине перестал затрагиваться в общении врача и больного, чтобы подниматься исключительно внутри самой психиатрической власти, провозглашенной медицинской наукой. Анализ такого типа, очевидно, привлекает истину не столько как внутреннее свойство высказываний, сколько с точки зрения ее функциональности, в перспективе легитимации, предоставляемой ею дискурсам и практикам посредством которых психиатрическая власть организует свое исполнение а также допускаемой ею формы исключения

4.3. Подчинение. Терапевт, который работает с индивидом, подлежащим лечению, извне и одновременно прибегает к процедурам, позволяющим обнаружить внутреннюю сторону его субъективности, — к опросу, анамнезу и т. п., — ставит субъекта перед необходимостью усвоить предписываемые ему инструкции и нормы. Эта проблема рассматривается Фуко в лекции от 21 ноября 1973 года с точки зрения различных форм подчинения, представляющих субъекта как сложную и переменную «функцию» режимов истины и дискурсивных практик.

Лекционный курс «Психиатрическая власть», задуманный как продолжение на новых основаниях «Истории безумия», в дальнейшем не получил развития. Обстоятельства времени заставили Мишеля Фуко предпочесть «нагроможденью слов»,

' Foucautt M. DE. II. N 143. P. 681.

как выражается он сам, участие в реальных действиях. Так, уже в 1972 году он признавал, что «писать сейчас продолжение „Истории безумия", которое доходило бы до наших дней, не кажется мне интересным. Напротив, я вижу смысл в конкретной политической деятельности в защиту заключенных тюрем».61 Впрочем, одновременно Фуко работал и над книгой «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», вышедшей в феврале 1975 года в коллекции «Историческая библиотека» издательства «Галлимар».