|
Текст Полани имеет предельно индивидуальную, личную окраску, возникающую благодаря тому, что читатель как бы присутствует при рождении мысли. Характер изложения нельзя назвать систематическим. Стремление автора .высветить главную идею всеми возможными способами — в историко-философской перспективе, в скрупулезном историко-научном исследовании, в полемике, через аналогии и метафоры — делает текст насыщенным, многослойным, изобилующим и спе' циальной терминологией, и художественными образами, и юмором. Главная мысль, проходящая красной нитью сквозь всю толщу используемого автором культурного материала, облекается в зависимости от контекста в раз' личные формулировки. Благодаря такому построению слова, которые автор употребляет на всем протяжении книги, постепенно приобретают все больше смысловых оттенков, наполняются теми специфическими значениями, 16 которые в конечном счете делают их терминами в концепции М. Полани. Но на первых порах, следуя за рассуждением автора, далеко не всегда можно провести границу между термином и метафорой, между теоретическим аппаратом книги я ее языком. Цель Полани — передать мысль, а не придерживаться однажды принятой системы терминов. Если такая система в результате и возникает, то не она является главным результатом книги. Поэтому в работе пад переводом основным ориентиром для нас все время служила мысль автора. И если мы не всюду переводили commitment как «самоотдача» или skill как «мастерство», мы делали это во имя сохранения прозрачности текста. Ибо, по мнению самого Полани, прозрачность (transparency) является важнейшим свойством языка, позволяющим проникать в процессе понимания сквозь форму текста к его смыслу. Мы тем самым исходили из того, что ведущая роль в переводе данной книги принадлежит не соблюдению однозначности терминов, но адекватной передаче ее логики, стиля, образного строя, сохранению ясности авторской мысли. ПРЕДИСЛОВИЕ Настоящая книга посвящена исследованию природы научного знания и вместе с тем представляет собой его апологию. Предприняв попытку углубиться в основы научного знания, я был вынужден поставить широкий круг вопросов, выходящих далеко за пределы науки. Прежде всего я отказался от идеала научной беспристрастности. В точных науках этот ложный идеал, пожалуй, не приносит большого вреда, поскольку там ученые нередко им пренебрегают. Но, как я постараюсь показать, в биологии, психологии и социологии его влияние оказывается разрушительным, искажающим все наше мировоззрение даже за границами собственно науки. Я хочу предложить иной идеал знания. — 9 —
|