|
Психология. Закон развития распространяется не только на все материальные явления, но также и на все психические. Происхождение, состав и значение душевных явлений может выясниться для нас лишь в свете эволюции. Развитие душевной жизни от ее простейших и низших форм, наблюдаемых у микроорганизмов, до человека включительно представляет непрерывный переход от рассеянного к сплоченному, от однородного к разнородному, от неопределенного к определенному. Сознание возникло на некоторой ступени эволюции живого мира из сферы бессознательного: глухое чувство сопротивления, сопровождающее воздействие окружающей среды на простейший организм, представляет простейший "атом" душевной жизни, "нервный толчок". С дальнейшим ростом и осложнением нервной системы на высших ступенях животного мира связано и осложнение психического состава: атомы душевной жизни образуют сложные группы, которые прочно ассоциируются между собою и путем наследственной передачи ведут к постепенному усложнению содержания душевной жизни у высших форм. Весь качественно разнородный состав душевной жизни высшего организма есть результат интеграции бесчисленного множества этих атомов душевной жизни - "нервных толчков". Таким образом, в основании качественно разнообразных ощущений и чувствований лежит чрезвычайно сложный комплекс психических атомов - однородных "нервных толчков". Общие законы душевной жизни, то есть те всеобщие и необходимые свойства ощущений и чувствований, которые Спенсер называет отношениями и которые у немецких философов называются формами познания и категориями, представляют также продукт эволюции. Применение принципа развития к вопросам теории познания проливает свет на те вопросы, которые вызывали такой антагонизм между сторонниками прирожденности и опытного происхождения форм опыта. Не правы эмпиристы (Локк, Милль), утверждающие, будто человеку не прирождены никакие общие законы познания. Не правы и априористы (Кант), истолковывающие наличность в человеке от рождения априорных форм познания, в смысле не опытного происхождения этих форм. В сознании человека имеются первичные интуиции отождествления и различения (качественного и количественного), сознавание сосуществования и последовательности и сплошности перемен (закон причинности). Но все эти "априорные" формы - мнимо априорны. Они необходимы и всеобщи для человеческого сознания, но они не были таковыми на низших ступенях сознания в животном царстве. В элементарном чистом ощущении сопротивления у простейшего организма нет никаких необходимых форм познания: они постепенно возникают в сознании одна за другой, причем огромную роль в их постепенном закреплении в сознании и превращении в нечто всеобщее и необходимое для сознания играет наследственный опыт миллиардов поколений. Что априорно для индивида, то апостериорно (возникает опытным путем) для вида и для бесчисленного ряда видов в их непрерывной эволюции. Эта точка зрения Спенсера особенно ярко проявляется в критике, которой он подвергает учение об априорности идеи пространства. Мы - взрослые и цивилизованные люди - заключаем о всеобщности и необходимости идеи пространства, как формы созерцания, на основании самонаблюдения, но самонаблюдение недостаточно для того, чтобы признать пространство необходимой формой всякого сознания, а не только сознания на известной ступени его развития. В пользу этого соображения Спенсер приводит следующие доводы: I. Хотя мы и не можем отрешиться в самонаблюдении от пространственной интуиции, тем не менее мы можем, пользуясь объективным исследованием психических процессов (изучением жизни ребенка, дикаря, микроорганизма), делать косвенным образом догадки о простейших свойствах душевной жизни, которые нам недоступны непосредственно, подобно тому, как мы узнаем косвенным образом, что наши глаза совершают видимые движения всякий раз, как мы переводим взгляд с одного предмета на другой. II. Но и с чисто субъективной точки зрения несомненно, что не все наши душевные состояния в одинаковом смысле неотделимы от интуиции протяженности. Мы не можем теперь диссоциировать идею протяжения от зрительных и осязательных ощущений, но звуки, вкусы, запахи и эмоции крайне несовершенно локализируются нами, а звуки даже могут и теперь сознаваться нами как чистые непротяженные качества. III. Патологические восприятия пространства, например, при отравлении опиумом (у маркиза де Квинси - см. ), при которых происходит изменение самих свойств пространственной интуиции (предметы представляются громадными, пространство раздвигается [swells] до бесконечности), показывают, что пространственные отношения суть нечто переменное, поддающееся изменению, а не постоянное. IV. "Контраст между самопроизвольно напрашивающимся сознанием о пространстве внутри комнаты и сознанием о пространстве вне ее стен, которое уже не является нам с такой самопроизвольностью, не имеет н икакой понятной причины, коль скоро пространство есть определенная постоянная форма." Опираясь на эти соображения, Спенсер приходит к заключению, что пространство есть производный элемент сознания - продукт его эволюции. Сознавание сосуществования (а следовательно, и пространства) на низших ступенях духовной жизни совершенно отсутствует - там " ???????????????? " - все течет. Пространство и время познаваемы лишь через посредство движения. Отсюда не следует, что в первобытном сознании сознавание движения сопровождалось сознаванием пространства и времени. Мускульные ощущения, сопровождающие движения, вполне отдельны по своей природе от ассоциированных с ними понятий о пространстве и времени. Последние возникают только путем образования через продолжительный наследственный опыт связей между рядами мускульных и осязательных ощущений, а также осязательных и зрительных. Первичным сознанием и является чувство сопротивления, из него постепенно вырабатываются идеи вещества, силы, последовательности и сосуществования. Идея сосуществования возникает из идеи последовательности, благодаря образованию в уме животного прочных, неразрывных ассоциаций между отдельными ощущениями, воспринимаемыми то в одном временном порядке A,B,С,D,X,Y,Z, то в обратном Z,Y,X,D,C,B,A. Для первобытного сознания линия А? представляет чисто временную последовательность ощущений, но возможность бесчисленное множество раз пробегать эту последовательность ощущений в двух противоположных направлениях AZ и ZA - поселяет в сознании уверенность, что и Z, и A (конечные точки линии), и все промежуточные ее части сосуществуют, определяя жизнь как непрерывный процесс приспособления внутренних отношений к внешним, Спенсер описывает и процесс познания как все более и более точное отражение соотношений между явлениями действительности и нашей познающей способностью. Поэтому если понимать под истиной соответствие наших представлений с действительностью, то можно сказать, что наш познавательный аппарат всеобщих и необходимых истин, если и не соответствует действительности безусловно, то, являясь наследственным результатом приспособления к ее условиям бесчисленного ряда поколений, с высокой степенью вероятности приближается к выражению истинного порядка вещей. Вот почему Спенсер понимает логику (и теорию познания) вместе с математикой как науку об объективном существовании. Логическая машина Джевонса может быть экспериментальной иллюстрацией объективного значения законов мысли. Опытное происхождение основ нашего познания не должно подрывать в нас уверенности в значении для нашей мысли коренного критерия познания, который мы должны гипотетически принять на веру в качестве всеобщего постулата. Мы должны считать истинными такие суждения, в которых подлежащее неотделимо от сказуемого, т. е. такие, отрицание которых для нас невозможно, например нечто сопротивляющееся протяженно отрицание этого суждения немыслимо и потому невозможно. Немыслимое (inconceivable) надо отличать от невероятного (incredible). Например, невероятно, чтобы пушечное ядро, пущенное в Англии, могло достигнуть Америки, но такое утверждение не немыслимо. Критерий немыслимости должен быть положен в основу нашего знания по следующим соображениям: — 2 —
|