|
Однорукий человек ощущает руку, которой он лишился; к ней он относит испытываемую им боль, и он сказал бы: «Для меня очевидно, что у меня снова есть рука». Но воспоминание о сделанной ему операции предотвратит заблуждение, которое могли бы рассеять взгляд и прикосновение другой руки. Так как то, что происходит в нас, мы представляем себе искаженно Словом, мы представляем себе искаженно то, что происходит в нас. Например, люди считают естественным то, что привычно, врожденным — то, что приобретено; последователь Мальбранша не сомневается, что, когда ему угрожает падение на одну сторону, его тело естественно отклоняется в противоположную сторону. Значит, для человека ходить естественно? Но разве не при помощи осязания вырабатывается у детей привычка сохранять равновесие своего тела? Что бы ни говорил Мальбранш, не природа управляет движениями нашего тела, а привычка. Тем не менее есть средства убедиться в очевидности чувства Из всех средств, какие у нас есть для приобретения знаний, нет ни одного, которое не могло бы нас обмануть. В метафизике нас вводит в заблуждение чувство, в физике — наблюдение, в математике — исчисление; но так же как имеются правила, позволяющие хорошо исчислять и хорошо наблюдать, есть правила, позволяющие хорошо чувствовать и хорошо судить о том, что чувствуешь. Правда, не нужно льстить себя надеждой, что мы всегда разбираемся в том, что происходит в нас; но это незнание не есть заблуждение. Мы даже откроем в себе многое, и тем больше, чем более тщательно будем избегать двух других помех. Ведь предрассудки, предполагающие в нас то, чего в нас нет, или представляющие в ином свете то, что в нас есть, становятся препятствием к открытиям, источником заблуждений. Именно из-за них мы судим о том, чего мы не видим, и, заменяя то, что есть, тем, что 31 30 мы воображаем, создаем призраки. Предрассудки закрывают нам глаза на нас самих и на то, что нас окружает. Следовательно, мы сможем убедиться в очевидности чувства лишь постольку, поскольку будем уверены в том, что не предполагаем в себе того, чего в нас нет, и не искажаем того, что в нас есть; и если мы преуспеваем в этом, то откроем в себе такое, о существовании чего прежде не могли даже подозревать, и, видя себя почти такими, каковы мы в действительности, мы позволим ускользнуть от нашего взора лишь тому, чего вовсе невозможно уловить. Но никогда не удастся предположить в себе то, чего в нас нет, если никогда не представлять себе искаженно то, что в нас есть. Мы приписываем нашим действиям побудительные причины, которые на самом деле вовсе не вызывали этих действий, лишь потому, что хотим скрыть от себя те причины, которые в действительности их вызывают; и в момент, когда мы вовсе не пользуемся никакой свободой, мы верим в то, что свободны, лишь потому, что наше положение не позволяет нам ни заметить, сколь невелико участие нашего выбора в наших движениях, ни ощутить силу причин, насильственно нас побуждающих. Значит, мы должны лишь не представлять себе искаженно то, что происходит в нас, и тогда мы избежим всех заблуждений, к которым может дать повод чувство. Стало быть, все ошибки, в которые мы впадаем, когда советуемся с чувством, происходят исключительно из того, что мы представляем себе искаженно то, что чувствуем, а поступать так — значит не видеть того, что в нас есть, и видеть то, чего в нас нет. — 21 —
|