Наука и лженаука

Наука под ключ.

Начну с цитаты:
«Информация – это фундаментальный генерализационный безначально-бесконечный законопроцесс автоосциляционного, резонансно-сотового, частотно-квантового и волнового отношения, взаимодействия, взаимопревращения и взаимосохранения (в пространстве и времени) энергии, движения, массы и антимассы на основе материализации и дематериализации в микро и макроструктурах Вселенной». Если кто-то думает, что это – цитата из какого-нибудь современного «письма ученому соседу» а ля Чехов, то он ошибается. Это определение информации дано в книге «Информациология» (Москва, 1996), доктором технических наук, профессором, зав. кафедрой Информациологии и распределенной обработки информации МИРЕА, президентом Международной Академии Информатизации Юзвишиным. (Ныне покойным). Эта псевдонаучная тарабарщина – отнюдь не огрех стиля и дальше вся книга наполнена такой же пустой псевдонаучной болтовней. Собственно говоря, при таком определении предмета исследования иначе и быть не может. «Запрещается коренить сцьорг в темноте» сообщается в космическом путеводителе, который читает герой Лема из «Звездных дневников Иона Тихого». Но в путеводителе не дано ясного (точнее вообще никакого) определения понятия «сцьорг». В результате фраза теряет всякий смысл. Этим Лем в шутливой форме, но совершенно правильно проиллюстрировал один из главных критериев, отличающих науку от не науки, – однозначность определений понятий. Если же определение понятия можно понимать по-разному или, как в случае с Юзвишиным, его вообще нельзя понять, то все дальнейшее не может уже быть ничем кроме псевдонаучной болтовни.
Если такое можно писать, публиковать и делать себе на этом научную карьеру в сфере естественных наук (и не в Тмутаракани, а в стольном городе Москве), то можно себе представить, что твориться в сфере гуманиитарных наук, куда метод, выработанный естественными науками, и не вполне утвердившийся даже в них (как видно из примера с Юзвишиным) вообще не дошел.
«Господа докладчики! Попрошу выражаться не с точностью до наоборот» – так предварил начало одного философского семинара директор московского института философии В.Степин и это была отнюдь не шутка. А докладчики и после этого продолжили выражаться, именно, с этой точностью.
Да что говорить о гуманитарных науках, если существует класс наук, промежуточный между естественными и гуманитарными, например, биоэтика, валеология и т.п., которые создаются по такому рецепту. Захватывается какая-нибудь еще не захваченная ниша для исследования, придумывается звучное название. В лучшем случае, как скажем с биоэтикой, ниша представляет из себя действительно существующую и актуальную для исследования область, и название имеет смысл. В худшем, ниша – дутый пузырь и название не имеет даже смысла. Далее набрасывается куча ссылок из уже утвердившихся смежных (или кажущихся смежными) наук и цитаты из них, все это соединяется маловразумительным, но наукообразным текстом с употреблением модных научных терминов: оптимально, виртуально, дискурс и т.д., которых употребляющий не вполне понимает (или вполне не понимает) сам и получается «наука».
Эту картину можно было бы и дальше рисовать в цветах и красках, но нет смысла. Она и так более-менее известна тем, кто имеет отношение к науке. Не случайно премьер Украины Юлия Тимошенко в своей «тронной» речи (в период ее первого премьерства) заявила о намерении почистить украинскую науку от «шлака». Очень благое намерение. Действительно, жалко же немалых денежек, которые тратит государство на псевдо науку и псевдо ученых, принимая их за настоящих. Но еще более жалко тех потерь, которые несет общество из-за невозможности для настоящих ученых пробиться со своими результатами сквозь толстую кору «шлака».
Возьмем историю знаменитого Киевского Института Кибернетики, созданного великим Глушковым. Когда после периода запрета на кибернетику (заодно с генетикой), связанного с идеологическим идиотизмом, советское правительство увидело, в каком отставании оказалась страна в этой важной области, оно дало зеленый свет тем, кто способен был этот прорыв быстро закрыть. Таким оказался талантливый математик Глушков, который в годы запрета занимался математическим аппаратом кибернетики, но только опускал слово «кибернетика» в докладах и статьях и поэтому «сохранился». Но для закрытия прорыва одного Глушкова было недостаточно, нужен был институт. А из кого? Кадров же по кибернетике не готовили. И вот Глушков читает в киевском Доме Научно Технической Пропаганды блестящий цикл лекций по математическому аппарату кибернетики для вольнослушателей. С помощью этих курсов он за несколько месяцев создал коллектив вновь открытого Института Кибернетики. Это был небольшой коллектив. Но именно он создал Институту Кибернетики ту славу, которую его нынешние сотрудники пытаются незаслуженно эксплуатировать.
А кем были эти создавшие славу Институту Кибернетики до того, как пошли на курсы Глушкова? В основном это были младшие научные сотрудники давно «зашлакованных» НИИ, в которых вельможная научная бездарь не давала им пробиться. Пробились они только благодаря удачному стечению обстоятельств: прорыв, зеленый свет, новый институт во главе с настоящим большим ученым. А иначе до конца жизни «ползли бы на брюхе», делая диссертации для научных баронов и получая за это подачки с барского стола. Кто из бывших советских ученых не знает этой системы научного феодализма, когда для того, чтобы младший научный мог опубликовать статью, он должен был включить в нее соавторами Иван Ивановича, Иван Петровича, Сидоровича, а потом иной раз его самого выбрасывали из списка авторов. Мол, извини, много фамилий набралось, ну мы тебе за это премию в конце квартала подбросим. Я не думаю, что эта ситуация радикально изменилась сегодня, хотя там и сям изменения, конечно, есть.
А что сталось с самим Институтом Кибернетики с тех давних пор? Количество сотрудников выросло до 5-и тысяч (сейчас, кажется, часть поразогнали), понастроили корпусов. Но что сегодня реально добавляет институт к его былой славе? Сегодня настоящая наука удушена в нем «шлаковой коркой», образовавшейся наверху. Все, кто чего-нибудь стоил, уехали за границу. А один мой знакомый, который в виде исключения остался, создал себе фактически свое дело, но под формальной крышей института. Сам добывает заказы, сам их выполняет, но оформляет через институт и чего-то за это институту отстегивает. Но работает дома. Спрашиваю: чего ж не в институте, ты ж их кормишь? – Да там – говорит – невозможно работать из-за атмосферы. Бездельников и бездарь на работе раздражает талантливый и увлеченный работой человек, мешает трепаться про футбол, баб, чернуху и порнуху.
А для тех, кто не связан с наукой, вся наука выглядит как единый монолит, «наша славная наука, без которой общество не может развиваться» И действительно, не может. Только делают эту науку единицы, в большинстве находящиеся в положении научных крепостных, а орут про «нашу славную науку» и требуют еще и еще дотаций от государства те, кто как раз ее душит и в чьих карманах эти дотации и оседают, не принося пользы обществу.
Так что намерение Юлии Тимошенко воистину благое. Но, намерение – это одно, а его исполнение – другое. Во-первых, жулики в любой области, от таможни до науки, устраивают круговую поруку. Тому пример история, когда после провозглашения Украины независимой, РУХ потребовал переаттестовать всех философов, которые стали таковыми при советской власти и , следовательно, в большинстве были начетчиками, а не философами, ибо не может быть философии там, где нет свободы мысли и слова. И была создана комиссия по чистке. Но назовите мне хоть одного философа, которого она вычистила.
Но это препятствие преодолимо при наличии политической воли. Однако, есть другое. Где критерии, по которым можно отличить настоящую науку от псевдо? Правда, еще в Библии сказано «По плодам их узнаете их». Это замечательный критерий, но на практике он не всегда удобен. Он хорош только для прикладных наук, у которых «плоды» зреют достаточно быстро и проверка их «на вкус» относительно недорого стоит. Вот недавно на некоем междисциплинарном семинаре директор одного НИИ сказал, что настоящая наука никогда не имеет проблем финансирования. Действительно, если они делают приборы и устройства, которых не делает никто в мире, зато в этом мире есть влиятельные и богатые инстанции, которые в этих приборах очень нуждаются, то им не нужно никому доказывать, что они настоящие ученные. Но далеко не так обстоит дело в фундаментальной науке и уж совсем не так в гуманитарной.
Вот предложил Маркс свою теорию научного коммунизма. Лет через 50 образовался сначала незрелый плод – социализм, потом зрелый, перезрелый и, наконец еще через 70 лет он совсем сгнил и упал. Только тогда вполне выяснилось, что он, вообще, не съедобен. Но ведь сколько народу успело им отравиться. Да и сегодня есть еще верующие по Марксу и в СНГ и в мире.
В христианской религии (которая тоже – гуманитарная сфера) существуют сотни конфессий, не считая культов. Все они по-разному трактуют одно единственное Учение Иисуса Христа. Попробуйте здесь «по плодам» узнать, кто из них прав. Но эти хоть у государства хлеба не просят, кормятся за счет верующих. Хотя обществу, вообще-то, не безразлично, верят ли верующие в истину или в ложь. Тем более, что на почве разных толкований могут быть такие штуки как Ольстер. А на почве разных религий (хотя все согласны, что Бог один и истина едина), расцвел фундаменталистский террор.
Но, скажут мне некоторые, это – все-таки религия, а не наука. Ну а в философии, что? ситуация лучше? Нет только Ольстера и террора. Зато господам философам платят из кармана налогоплательщика. А философских школ существует не меньше, чем христианских конфессий. И выяснения между ними, кто из них прав, никакого не происходит. Сплошной плюрализм. У каждого - своя правда. Плодов от них дожидаться – в лучшем случае, как от марксизма. А как же тогда очистить философию от «шлака»? Вот была в Киеве в 1994 г. международная конференция по этноэтике, организованная институтом философии. В ней принимали участие двое известных немецких философа, один Аппель, другого не помню. Один – неокантианец, другой – неоницшеанец. По Канту мораль имманентно присуща человеку, по Ницше «У каждого народа свое добро и свое зло». Оба профессора декларативно придерживались этих взаимоисключающих взглядов своих основоположников. Ну и что? Они спорили между собой для выяснения истины? Отнюдь! Каждый отбубнил свое при ноль внимания на оппонента и аудитория это сонно выслушала, похоже не заметив даже, что профессора утверждали противоположное один другому. В результате философия превратилась сегодня просто в красивую упаковку, в которую модно заворачивать парадные речи. «Философия производства колбасы» и т.п. А между тем рост глобальных проблем в мире предъявляет сегодня к философии требования, которых раньше никогда не было. Речь идет уже не просто о смысле жизни, а о том, как бы человечеству не прекратить преждевременно свое существование, если оно не разберется вовремя в этих все нарастающих проблемах. А философии в этом разборе принадлежит, по самому ее предмету, первая роль.
Но, найдутся такие, которые скажут, что и философия – не наука. Подобное заявление мне приходилось слышать не где-нибудь, а от философов в стенах Киевского Института Философии. И это притом, что эти философы, ничтоже сумняшеся, украшают себя степенями кандидатов и докторов наук. Но, тогда скажите мне, чем лучше положение в сфере психоанализа, который не вполне даже гуманитарная, а наполовину как бы естественная наука и представители которого куда как более, чем философы, напирают на свою научность. Психоаналитических школ может и меньше сегодня, чем философских, но они стараются и догоняют. И так же, как философы, они не спорят между собой, кто из них прав, хотя противоречат друг другу не меньше, чем философы. Просто поделили клиентуру и пасут каждая свою. А если происходит международный конгресс психоаналитиков, то сообщения с него поступают типа: «Фрейд уже не в моде». Со следующего конгресса – «Фрейд опять в моде». Но ведь по этой моде «зачесывают» мозги не только клиентам психоаналитиков, но и всему обществу, когда решаются такие вопросы, как разрешать или запрещать проституцию и т.п. Как сказано в том анекдоте, «За этой модой, дорогая, не угонишься».
Нельзя не заметить, что на фоне гуманитарных и полу гуманитарных наук естественные науки выглядят как-то пристойнее в этом отношении. «Шлак» хоть и здесь бывает, но далеко не так густо и в основном на периферии. Замечу в скобках, что упомянутый Юзвишин – доктор технических, а не физ-мат наук и его информациология претендует на нишу где то на стыке между естественными, техническими и, пожалуй, окультными науками. Почему естественные науки выглядят пристойнее? Потому что они выработали принимаемый всеми их представителями единый метод обоснования своих теорий, из которого вытекают и критерии, отличающие науку от не науки и псевдо науки. Поэтому там, если появляется явный «шлак», его сразу отбраковывают, как не науку. Кроме того, в сфере естественных наук нет пресловутого плюрализма, благодаря чему происходит поступательное движение. Там не могут до бесконечности существовать противоречащие друг другу теории, мирно сосуществуя и признаваясь всем мировым сообществом ученых в духе «и ты прав, сын мой, и ты прав, сын мой», у каждого своя правда. Там такие теории называются гипотезами и существуют они только в фазе генезиса, т.е. еще не законченного создания теории. Но рано или поздно либо принимается в качестве теории одна гипотеза, либо, что чаще, создается новая, синтезирующая предыдущие. В то время как, скажем, Кант и Ницше существуют как бы в параллельных мирах и никогда при существующем состоянии философии (и прочих гуманитарных наук) синтезированы не будут. Если не считать того, конечно, что создатели «наук под ключ» могут объединить их под одной крышей, сочетав мало вразумительным, зато наукообразным текстом.
Спрашивается, можно ли метод, выработанный естественными науками, перенести с соответствующей адаптацией в гуманитарную сферу (ну и в промежуточные, вроде психоанализа и валеологии)? Вопрос не простой, прежде всего, потому, что сегодня в западной философии доминируют школы (пост позитивизм прежде всего), представители которых утверждают, что сами естественные науки не обладают единым и неизменяемым методом обоснования своих теорий. При этом они опираются на определенные парадоксы физики, прежде всего современной, такие как изменение понятий при переходе от одной парадигмы (фундаментальной теории) к другой, вроде пространства и времени, абсолютных у Ньютона и относительных у Эйнштейна. До последнего времени их аргументы не находили достойного возражения.
В цикле статей, посвященных единому методу обоснования в рациональной науке («Философские исследования», №3, 2000; №1, 2001; №2, 2002) и в книге «Единый метод обоснования научных теорий», (вышедшей после написания данной статьи: Алетейя, СПб, 2013) я показал, что естественные науки обладают единым методом обоснования, хотя он и не сформулирован до сих пор в явном виде и существует и работает на уровне стереотипа естественно научного мышления (как грамматика в языке до того, как она написана). Я сформулировал этот метод, показал, что он не изменяется при смене парадигм (фундаментальных теорий), несмотря на смену понятий и выводов, и дал на основании этого метода рациональное объяснение тем парадоксам и феноменам науки, на которые опираются вышеупомянутые философы – релятивизаторы науки. Я показал также, как этот метод должен быть адаптирован для применения его в гуманитарной сфере. Я проилюстрировал применение этого метода в моей теории оптимальной морали (“Нерационализм” 1992, Киев, гл.4), в исследовании научности марксизма (“Побритие бороды Карла Маркса или научен ли научный коммунизм”, Киев, 1997) и в работе (“Биоэтика или оптимальная этика” (2002). Я могу также показать применимость этого метода к оценке научности любой гуманитарной и полу гуманитарной теории. Таким образом, признание и применение этого метода не только позволит очистить от шлака гуманитарную и полу гуманитарную сферы науки, но в значительной степени избавит человечество от определения по «плодам» достоинств таких учений, как марксизм, фрейдизм и иже с ними. Наконец, это даст общий язык представителям разных конфессий и разных религий, что я показываю в моей книге «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи» (Киев, 1999). Важность всего этого трудно переоценить.
Так за чем же дело? А за тем, что нет тех, кто с одной стороны был бы заинтересован в расчистке науки от «шлака», с другой, понимал бы суть проблемы и с третьей, обладал возможностями для того, чтобы что-то изменить. Объективно заинтересованно в этом все общество. Но подавляющее большинство его членов далеко от науки и чем дальше, тем меньше способны понять то, что происходит внутри самой науки, и возможные последствия научно технического прогресса. Этому большинству невозможно объяснить суть единого метода, а многим – даже зачем он нужен.
Есть класс людей, лично заинтересованных в расчистке научного «шлака» и способных разобраться в едином методе обоснования. Это – вышеупомянутые младшие научные сотрудники, не могущие пробиться из-за «шлаковой корки». Но они ничего не могут сделать.
Наконец, есть группа, которая понимает и может сделать, но не заинтересована. Т.е. как члены общества и, так сказать, земляне, они, конечно, тоже заинтересованы объективно. Но это для них «вааще». А вот лично, субъективно, собственной выгоды для, они не заинтересованы. Это - философская верхушка России и Украины (оставим пока в стороне мировую): директор московского института философии В. Степин, директор киевского института философии М. Попович, редактор журнала «Вопросы философии» А. Лекторский и другие. Им, как говорится, просто карты в руки. Они, воистину, могут «поднять этот вопрос.». Могут устроить специальную конференцию: всеукраинскую, всероссийскую, можно объединенную, а можно и международную хоть в Москве, хоть в Киеве. Устроили же упомянутую конференцию по этноэтике, само понятие которой украли у меня после моего доклада в институте по моей теории оптимальной морали, где я это понятие ввел и обосновал его возможность без превращения в ницшеанское «у каждого народа свое добро и зло». Украли, а меня на конференцию пригласить забыли и мне пришлось на нее прорываться. Когда я об этом напомнил Поповичу, он сказал: «Так это ж не я ее организовывал. Я тогда и директором института не был» Все верно. Но как насчет того, чтобы теперь, когда он, да, директор, организовать конференцию по единому методу. К этому я еще вернусь.
Понимают ли эти люди суть проблемы и значение того, что я сделал? Понимают великолепно. Проблема то из области теории познания, той самой теории познания, которая является сферой узкой специализации каждого из них. Мало того, каждый из них при советской власти по долгу философа марксиста сражался с выше упомянутыми пост позитивистами и другими западными релятивизаторами науки, потому что по Марксу наука отражает действительность», а у тех получается, что не отражает или по крайней мере ненадежно отражает, что, естественно, подрывает авторитет «научного» коммунизма. И каждый из них написал не одну работу на эту тему и именно на этом сделал свою карьеру. Написали то много, только вот опровергнуть пост позитивистов у них не получилось. У меня получилось и заведующая сектором философии естественных наук московского ИФ Е. Мамчур в отзыве на одну из моих статей по единому методу пишет: «А. М. Воин убедительно показывает, что если наука действительно следует единому методу обоснования, то отрицаемая Куайном (основоположник пост позитивизма) «привязка» к опыту обязательно существует и нет никакой дурной бесконечности в выражении одних понятий через другие, о котором говорит Куайн». И т. д. А у них не получилось. «Такова селяви». Но понимать, о чем речь идет, они очень даже понимают.
Но не хотят «пущать», потому что не хотят признать, что они всю жизнь пытались это сделать и не смогли, а я смог. И потому, получается, не на своем месте сидят. Степин сказал мне: «Я четыре года ждал, пока выйдет моя первая статья в «Вопросах философии», а Вы хотите сразу целый цикл там опубликовать. Знаете, сколько уважаемых людей (читай, философских баронов) стоит на очереди опубликоваться там? Сделайте из трех Ваших статей одну, выкиньте оттуда полемику со мной и я дам согласие на публикацию». Я покривил душой и сделал это. Но и эта статья не вышла в «Вопросах философии» под давлением того же Степина. Тогда я, полагая, что Степин не афиширует беседы со мной и другие сотрудники института не «в курсе», обратился в отделение философии естественных наук института, сделал там сообщение по единому методу и получил вышеупомянутый отзыв от Мамчур и (других). Мамчур предложила мне также сделать статью по единому методу для готовящегося ею сборника по проблемам теории познания. Я сделал и Мамчур приняла ее. Но перед самым выходом сборника я стал получать от нее и-мейлы, где она писала, что надо «подкорректировать стиль» моей статьи и в частности упомянуть там, что «я развиваю метод Степина». На баронском языке наглое присвоение себе чужих результатов называется «подкорректировать стиль» Степин после развала Союза развил теорию, принесшую ему известность, о трех периодах в науке: классическом, не классическом и пост не классическом, утверждая, что метод обоснования меняется от периода к периоду. Я же доказываю неизменность этого метода сквозь все периоды. Стержневым пунктом моего единого метода является утверждение о принципиальной аксиоматизируемости произвольной научной теории. Степин является главным в СНГ философским противником этого утверждения и мне пришлось посвятить отдельную статью исключительно полемике с ним по этому поводу. Именно ее то Степин и требовал исключить из цикла статей в беседе со мной и она так до сих пор нигде и не вышла. И после всего я должен был признать, что я развиваю метод Степина! Я отказался и статья в сборник не попала.
А господин Попович на мой вопрос, почему же все-таки не сделать международную конференцию по единому методу обоснования, ответил. «Я что, обязан продвигать Ваши теории?» Для него теории делятся не на истинные и ложные, не на важные для человечества и не важные, а на его и не его. На истину и человечество ему плевать.
Я несколько раз обращался в различные инстанции: к президенту, в Верховную Раду, НАН Украины с просьбой воздействовать на институт философии, чтоб было проведено обсуждение моего метода. В лучшем случае мои письма переадресовывались в институт философии, откуда я получал издевательские ответы. В одном из них, например, зам. директора института господин Колодный пишет, что сейчас - демократия и свобода и они, что хотят, то и обсуждают. И советует мне продолжать публиковать статьи в газетах и ждать пока меня заметят и оценят. (Как будто по газетным статьям можно оценить философию, а украинские философские журналы для меня закрыты намертво философскими баронами). Кстати, после этого меня перестали публиковать в тех газетах, где публиковали до этого («Зеркало недели», «День»)
Возникает вопрос: может ли свободное демократическое общество покончить с научным и философским феодализмом? Можно ли заставить баронов обсудить публично мой метод? Или, получая зарплату из денег налогоплательщика, они никому не подотчетны, кроме себя?