|
Стоял едва дыша, пронзен и очарован Хотел заговорить — мне голос изменил. И увели ее, и молча проводил Я взглядом Юнию. Потом в своем покое Тот образ неземной я видел пред собою, И сколько произнес восторженных речей! Скажу ли? По душе мне даже слез ручей, Что льет из-за меня. Хотел просить прощенья, Но робко умолкал, и за свои мученья Ей наказанием грозил и, полонен Порывом новых чувств, забыл, что значит сон (перевод Э. Л. Линецкой) [6] Этот пассаж, равно как и следующий, свидетельствуют о тенденциозности в рассуждениях автора в эпоху, когда он писал это исследование. «Утопия Зла» абстрагируется не только от «скуки», но и от функционального, то есть утилитарного характера, который институты определенной социальной среды придают действию импульсивных сил. Если речь здесь идет об утопии «Зла», то значит Сад, воспользовавшись языком самих этих институтов, выражает идеал человеческой группы, которая, дабы заявить о своем «перманентном восстании», исходя из «состояния вечного движения» ее членов, осознавала бы тот факт, что она основывается не на чем ином, как на действии импульсов, освобожденных от всякой идеологической легитимации: поведение индивидов, как и природа их поступков, тотчас оказались бы принципиально иными. Именно в этом заключался бы тогда смысл утопических высказываний Сада: ибо, если отвращение, скука следуют за преступлением, совершенным с единственной целью это преступление совершить, то идея подобного преступления могла бы родиться только в существующем институциональном контексте, и за этим преступлением следовала бы подобная же скука, либо спад интенсивности; функциональность институционально структурированных импульсов настолько сильна, что индивиду лишь очень редко удается поддерживать себя на уровне импульсивной интенсивности, как только она, в качестве средства, перестает соответствовать цели, поставленной институтами, либо их сохранению как таковых, некоему трансцендентному смыслу, всеобщему Благу. Истинная проблема состоит скорее в том, чтобы установить, что в состоянии «перманентного восстания» продолжало бы структурировать импульсивные силы и в каких актах эти силы осознавали бы себя как не имеющие иной цели, кроме себя самих. [7] В журнале «Ревю де Пари», 1834 г. [8] Речь идет о романе «Жюстина». Жанен располагал третьей версией, наиболее непринужденной («Новая Жюстина»), опубликованной стараниями автора в 1797 году и переизданной в 1953 году «Либрери Жан-Жак Повер». Первая редакция, менее обработанная, чем вторая, была написана в Бастилии и называлась «Несчастья добродетели». Ее опубликовал в 1930 г. Морис Эне в издательстве «Фуркад». Переиздана в 1946 г. «Эдисьон дю Пуэн дю Жур» с предисловием Жана Полана, а в 1954 г. издательством «Либрери Жан-Жак Повер». — 141 —
|